Василий Доконт - Зимняя охота короля

Блафф с завистью смотрел, как Бушир, переставляя посуду, показывал направления атак и сильные, и слабые стороны что своих решений, что вражеских. Потом не выдержал, пожаловался королю: в битву, мол, его не пустили, и он проторчал, дурак дураком, всё сражение на стене форта, под охраной раздражённого своим неучастием в схватке десятка повязок.

— Это я приказал, чтобы его, не дай боги, не втянуло каким-либо сквозняком в середину сражения, — мимоходом прокомментировал жалобу Бушир. — Сами понимаете, сир, что значит — остаться без каменной связи. Вроде, как полуслепой становишься…

Король одобрил Бушира и выговорил Блаффу — за его немереное рвение, в ущерб общему делу. Гном и не спорил, понимая важность и Камня своего, и своей для работы Камня необходимой жизни, но… Про всякие «но» король думать категорически запретил, и перешли к обсуждению шкатулки.

— Где она, полковник?

— Внизу, у повязок во вьюках.

— Никто не полезет вскрывать?

— Из моих-то? Да ни за что, сир! Сами пальцем не тронут, и даже дышать на неё не дадут. Знать бы ещё, что в ней…

— А сами как думаете?

— Не знаю, сир. Может, такая же штука, что Аквиннар сожгла. Вид у неё необычный — не соргонская работа, сразу видно. А раз не соргонская, значит оттуда, из мира Безликих и Разрушителя. Потому и не взял её с собой в Гору — ещё сожжём ненароком…

— Сплюнь, Бушир, не приведи боги — сглазишь! — Блафф нервно сплюнул сам. Бушир последовал его примеру. — Такие слова лучше не говорить, а ещё лучше — не думать…

— Ладно, утром поглядим, что там за шкатулка, — подвёл итог король. — А сейчас — по койкам, господа, а то я с ног валюсь…

И король широко, от души зевнул…

Когда нет окон, трудно определиться со временем. Иди знай: утро, день или уже вечер сейчас там, за стенами Железной Горы. А, может быть, и новая настала ночь. Судя по самочувствию, спал долго. Во-первых отдохнул. Во-вторых — выспался, чего давно уже не случалось. Последний раз таким бодрым он просыпался ещё там, в Чернигове, задолго до изнурительной королевской жизни…

Василий потянулся, до сладкого хруста в суставах, и сел. Где-то здесь, у ног, помнится, оставлял лампу с закрытой, чтобы не задувать, шторкой. Теперь ищи её в потёмках: не нашаришь — так перевернёшь. О, нащупал! И комната — осветилась.

Как-то, побывав в гостях у мастера Трома, Василий увидел внутреннее убранство гномьего жилища. Нечто похожее было и здесь. Единственное отличие, сразу бросающееся в глаза — малое количество деревянной мебели. То есть, то, что приходилось часто передвигать, всё же оказалось из дерева. Стол и стулья, например. Прочее составляло со стенами единое целое: лавки, полки, кровать, одёжный шкаф (так понял король назначение каменного куба в углу комнаты)…

«— Адский труд, сир, — затараторила Капа. — Вырезать в скале комнату с мебелью, да ещё украсить такой тонкой резьбой… Одно неверное движение — и вся работа насмарку. Гномы — все чокнутые! Обожаю чокнутых, сир!»

Да уж, труд, если и не адский, то — каторжный. Это сколько же надо затратить любви и таланта на одну только комнату! Чудеса: камень вокруг, а — уютно. Чтобы гора не сосала тепло из тела, повсюду на полу лежали пушистые ковры, да пухлые подушки по лавкам, да перина пуховая — на кровати. А на стенах — контрастом с манящей мягкостью — щиты, мечи, кинжалы. Повеяло роскошью земного Востока, времён «Тысячи и одной ночи». Определённо, жить здесь было совсем неплохо…

«— И неплохо жить, — поддакнула Капа. — Каждый гном сам себе — султан. Вот только для гарема я не видела ни одной гномы…»

Гномы и король не видел. Не видел и маленьких гномят. Или как там правильно называть гномьих детей. Но дети есть — иначе кто тогда с Индуром возится? А раз дети есть, то где-то и мамы ихние должны быть… Но это всё — лирика, навеянная роскошью комнаты, а там, снаружи, ждала Василия суровая, грубая проза. Ждала война, ждал осквернённый Разрушителем Соргон, ждала несладкая королевская жизнь…

Вот только двери найти, чтобы в эту жизнь с головой окунуться… И где же она спрятана, эта дверь? Эти двери? Где? Дверей отчего-то не находилось. Поставив лампу, начал Василий стены ощупывать — для короля вполне достойное занятие. Гы-гы-гы! Нащупал. Не стену — полог с тем же узором, что и на стене: пока не тронешь — не отличишь. Радость-то какая — выбрался из спальни, да без посторонней помощи!

Вовремя выбрался, надо сказать: как раз накрывали стол, и Агадир с Буширом нетерпеливо поглядывали на суетящихся у стола гном. Да-да-да, именно гномьих женщин, то есть — гном. Не звучало в их адрес «гномка», резало ухо королю это слово. Женщины были аккуратные, не такие ширококостные, как гномы-мужчины, и, то ли из-за роста, то ли из-за округлых форм, больше соответствовали слову «гнома» — мягкому и пушистому, как и подушки в комнате, где ночевал король.

Одеждой они сильно отличались от своих человеческих сестёр: в фасонах король был не силён, и с этой точки зрения никаких мнений не имел. Но богатству вышивки не было в Соргоне равных. Орнаменты, растения и зверюшки покрывали всю поверхность платьев, и выглядели очень натурально, с эффектом объёмности. Стало ясно, чьих рук дело — полог на стене спальни, не отличимый от самой стены. Вышивка мастерством не уступала резьбе по камню, и король подивился таланту подгорного народа. И оттого загрустил, подумав, что каждый убитый на войне гном — это потерянные руки замечательного мастера.

Но, грусти, не грусти, а всех на войне от смерти не спасёшь. И не только гномы лишаются мастеров, но и люди Соргона несут утраты невосполнимые. Так что, поесть — и в путь. Время, время, время…

— Садитесь к столу, господа, говорить за едой будем. На церемонии времени нет…

Спешка аппетита не испортила: ели обстоятельно, не торопясь. Когда ещё так дружно посидишь, попитаешься! Богатое застолье в мирном месте, да пустая беседа ни о чём: король тоже поостерёгся, не задал Агадиру ни одного вопроса про укрепления гномов. Не место здесь обсуждать оборону Горы. Не та это тема, чтобы пожаром её гасить — успеется, узнается ещё: где, что и — как.

Индур подоспел — со стола еду помог сметать. Изголодался, парень: тяжело, видать, с детворой гномьей общаться. И с ним поговорить успеется — обратный путь долгий, как для бесед созданный. Ну, когда говорить есть о чём.

Гномьих детей к столу не пустили, и король так и не увидел, как гномья малышня выглядит. Ни сейчас не увидел… ни — потом… Да хранит их всех Горный Мастер! А мы уж, руками своими людскими, что сможем — сделаем. Поели? В путь тогда! Пока мы — вниз, пока там лагерь снимут… А время — «тик», а время — «так». И обернуться не успеешь, как в новое дело встревать. Война! Одна лишь спешка не в почёте — зарыться в землю с головой, да в яму, не тобой копанную… А остальное — медленно не сделаешь. Промедлишь — войну проиграл. Вот, как со шкатулкой этой.