Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука

Судя по жестам, придворные настойчиво в чем-то убеждали свою черноволосую госпожу. Та рассеянно слушала, не отрывая взгляда от распахнутых балконных дверей. Внезапно узкий проем озарился ослепительной багровой вспышкой, заставившей отшатнуться и призраков былого, и нынешних свидетелей событий давнего прошлого. Женщина величественным жестом отмахнулась от услуг бросившихся к ней подданных, шагнула к балкону… застыла на мгновение черным тонким силуэтом на фоне яростных языков пламени – и сделала шаг в пустоту.

– Самоубийство Гесионы, царицы Офирской, в триста сорок восьмом году до основания Аквилонии, – сообщил в тишине Киннамон. – Как утверждают легенды, она покончила с собой, увидев ворвавшуюся в Ианту кхарийскую армию и получив весть о гибели супруга, защищавшего город… Сегодняшняя ночь особенно благоприятна для раскрытия тайн истории. Что еще желают узреть наши почтенные гости? Мы с удовольствием…

Конца фразы Диери не расслышала, потому что Альс ехидно прошипел ей на ухо:

– Врет он все, от первого слова до последнего. Гесиона Офирская, рьяная последовательница Ашореми, никогда не обременяла себя законным браком, живя с тем, кого считала нужным для государства и приятным для себя. Во-вторых, ей никогда не пришло бы в голову сигать с Золотой Башни. Офирцы сдали Ианту, это верно. Но в следующем же году собранная Гесионой армия вышибла кхарийцев из столицы и весело гнала аж до самого Стикса. Военачальника, приказавшего сжечь город, изловили и по приказу милейшей Гесионы бросили в змеиный ров. Веселые были времена, что да, то да.

– Ты все это придумал! – не поверила Диери.

– Чтоб мне лопнуть, если вру. Просто я слушал иные легенды, чем самоуверенный юнец, воображающий себя магиком, – с самым серьезным видом растолковал Дурной Глаз. – Знаешь что? Мне ужасно хочется проучить эту компанию. Чтобы раз и навсегда поняли отличие настоящей магии от их жалких попыток подражать таковой.

– Но ты ведь тоже не чародей, – заикнулась девица Эйтола.

– Если ты меня не выдашь, никто и не догадается о моих скромных талантах, – Альс скорчил физиономию шкодливого мальчишки.

– Пришел незваным в гости, сожрал угощение и напоследок напакостил хозяевам, – вздохнула Диери. – Ты уверен, что тебя не обнаружат?

– Эти горе-колдуны навозной кучи у себя под ногами не заметят, пока в нее не вляпаются, – фыркнул Кайлиени.

Расшумевшиеся гости выкрикивали свои пожелания касательно тех исторических тайн и казусов, которые они желали лицезреть. Уверенно побеждали взятие Пифона и подробности кончины святого Эпимитриуса. Кто-то поинтересовался, нельзя ли увидеть не прошлое, а будущее, и Киннамон начал долго и путано объяснять, якобы будущего еще не существует, отчего заглянуть в него не представляется возможным.

И тут тени на белой ширме задвигались, напоминая меняющиеся при сильном ветре облака. Стоявшая рядом Нейрза вздрогнула, изумленно заморгав – она и ее приятель еще не начали своего колдовства, а что-то уже начало происходить. Забеспокоившись, она перебралась ближе к месьору Кадоре, пытаясь жестами привлечь его внимание.

Диери украдкой посмотрела на Альса Кайлиени. Он не делал ничего особенного, рассеянно глазея поверх голов гостей и еле слышно насвистывая. Девушка прислушалась… и хмыкнула тихонько, опознав по мелодии не слишком-то пристойную уличную песенку.

Смутные тени на белом полотне постепенно обретали четкие очертания, а действо на ширме становилось все драматичнее. Некий представительного вида господин, несомненный уроженец Полуденного Побережья, бодро расправлялся с десятком нападающих в одинаковых доспехах с изображением летящей птицы. Отбивался он не обычным оружием, а светящейся штуковиной, напоминавшей длиннющую плеть. Вырвавшись из окружения, тип вскочил на поджидавшую его колесницу и умчался в облаке пыли.

Картина замутилась, сменившись новой. Тот же самый господин, но уже не в черном балахоне, а в роскошной мантии малинового бархата, хлопотал над свертком пестрой ткани. Сверток развернулся, явив небольшую, в два пальца высотой, статуэтку из прозрачного синего камня, изображавшую скачущую лошадку. Колдун – а в роде занятий незнакомца сомневаться не приходилось – старательно выводил вокруг статуэтки пентакль, украшая его замысловатыми знаками. Завершив труды, он повелительно ткнул в каменную лошадку указательным пальцем… и застыл, выпучив глаза.

Маленькая статуэтка в мгновение ока вымахала до размеров настоящей лошади. Невиданный в мире синий конь взвился на дыбы, беззвучно визжа и размахивая передними ногами. Копыто угодило прямиком в лоб заклинателю, раскроив ему череп. Магик рухнул навзничь. Конь огляделся по сторонам и устремился к огромному распахнутому окну, на скаку превращаясь из животного в неудержимый водный поток. Могучий водяной столб вылетел наружу, картинка стала быстро меркнуть, а исходящий непонятно откуда скрипучий голос размеренно вещал:

– Девятьсот восемьдесят второй год со дня основания Аквилонии. Трагическая кончина магика Круга Черной Руки, Аззорета из Луксура, похитившего и пытавшегося использовать в своих целях талисман, принадлежавший мессантийскому храму Морской Девы. Вот что бывает с теми, кто самонадеянно протягивает руки к заемной Силе…

Глава пятая

Увлекательная жизнь

Торжество в честь последнего летнего новолуния проводилось под ночным небом – во внутреннем дворе поместья, обрамленном открытыми галереями, где расставили столы. Между колоннами покачивались на ветерке фонарики из разноцветного стекла, в центре двора бил фонтан с мраморной скульптурой, изображавшей небольшого дракона с раззявленной пастью. На низком помосте около фонтана присутствующих развлекала нанятая на вечер труппа лицедеев – фокусник, две девицы-акробатки, похожие в своих блестящих костюмах на гибких пустынных змеек, и сменявшие друг друга певцы. Гости, числом около трех десятков, живописными группками рассеялись по двору и галереям.

Новоприбывшие удостоились нескольких вежливых кивков и любопытных взглядов, после чего Юнра утащила компанию в дальний конец двора, где висело поменьше фонарей.

– Похоже, еще не все пожаловали, – сообщила она, окинув пестрое сборище быстрым изучающим взглядом. – Когда гости соберутся, выйдет хозяин, произнесет речь о том, как он счастлив всех видеть… а дальше вечеринка покатится по известному пути – приглашенные будут пить и есть за чужой счет, глазеть на фигляров, сплетничать и волочиться друг за другом.

– Был бы с нами покойный Зуад, он бы точно ответил, не продавался ли он кому из здешних гостей, – вздохнул Ши. – Может, даже самому хозяину, как его… иль'Ваххаби.