Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука

– Так ведь вдвоем веселее, – хмыкнул Аластор. Девица Эйтола неодобрительно поджала губы: по ее мнению, было трудно найти столь неподходящего знакомца для девушки из богатого семейства, как Ши Шелам. Во-первых, у Ши ветер в голове; во-вторых, его может осенить грандиозная идея наладить через Юнру подходы к Дому Тавилау, но, пытаясь выполнить свой план, он непременно попадется.

Впрочем, какой-то частью своего разума она понимала Ши. Как любой шадизарский вор мечтает украсть сфинкса, то есть увести у законного владельца предмет стоимостью не меньше тысячи офирских талантов, так и всякая уличная девица Шадизара вынашивает замысел разбогатеть и попасть в благородное общество. Примеров таких событий в истории Заморы встречается немало, и Диери не видела причин, отчего бы ей тоже не вписать свое имя на страницы летописей. Она ведь не только мечтала впустую, но и приложила немало сил: обучилась красиво и правильно говорить, причем на всех принятых в Заморе языках, постигла искусство чтения и письма, овладела умением вести себя в приличном обществе, одеваться, как подобает благородной девице – и даже носить эту одежду столь изящно, словно разгуливала в ней с самого рождения. Оставалась самая малость: не упустить подходящий случай и вырваться наконец из этого мерзкого городишки.

Определенные (хотя вряд ли осуществимые) надежды девицы Эйтолы касались ее нынешнего спутника. Разумеется, пока была жива Феруза, ни о чем подобном не могло быть и речи – у Диери хватало ума не тянуть руки к чужому добру. Теперь гадалка Феруза умерла. Это очень печально, но не собирается же Аластор всю оставшуюся жизнь оплакивать потерянную любовь?

Однако время шло, вечеринка была в разгаре, и, к величайшему разочарованию Диери, все ее старания пока не имели успеха: Альс Кайлиени относился к ней лишь как к хорошей приятельнице. Ну и ладно. Вода, как известно, камень точит. Она прикладывала все усилия, чтобы вечер не пропал задаром – улыбалась столь старательно и ослепительно, что скулы сводило, подслушивала чужие разговоры, строила глазки, встревала в куртуазные беседы, заводила знакомства… пока у нее голова не пошла кругом от множества блестящих и пустых фраз, перемежаемых недвусмысленными скабрезными намеками. О магии и колдовстве речи пока не шло, хотя Диери сумела расслышать краем уха упоминания об Искателях Истины.

Она только отошла к столам с угощениями, нацелившись на вычурный пирог с диковинными фруктами, как с террасы долетел переливчатый звон серебряного гонга. Гости устремились на призывный звук, а рядом с девицей Эйтолой возник ее спутник, заскучавший и разочарованный.

– Они меня утомили, – пожаловался Дурной Глаз, бесцеремонно заимствуя из тарелки Диери кусок пирога, украшенный взбитыми сливками и ягодами винограда. – То расспросы о ценах на звездчатые сапфиры и пикантные сплетни аграпурского двора, то жалобы на одиночество и предложения совершить прогулку в лунном свете. Что самое досадное, цены на драгоценности интересуют женщин, а в миндальные сады зазывают мужчины! К чему катится мир, а, Диери?

– К упадку, как утверждает Конан, – сочувственно хихикнула девица Эйтола.

– Кабы не дело, тут можно было бы неплохо поживиться, – Аластор показал Диери пустую ладонь, сжал пальцы в кулак, разжал – на ладони появилась тяжелая золотая брошь с топазом и россыпью крошечных опалов.

– Ну зачем она тебе? – упрекнула девушка. – Верни обратно. Хозяйка расстроится.

– И не подумаю, – фыркнул Дурной Глаз. – К тому же я увел ее не у дамы, а у типа якобы мужеского пола, который настойчиво прихватывал меня за задницу и шептал на ухо всякую похабень. Пусть теперь рыдает над утратой. Кстати, что там был за звон?

– Созывали на очередное развлечение, – Диери прикончила свою долю пирога, оглянулась и невоспитанно облизала с пальцев остатки сладкого крема. – Пошли, взглянем? Вдруг будет забавно?

…Загадочное увеселение привлекло внимание всех без исключения гостей усадьбы – Аластор и Диери с трудом пробрались ближе. На террасу вытащили большую ширму белого атласа и водрузили перед ней пару столиков. Между ними стояла облаченная в алый полупрозрачный плащ Нейрза Сейдан, медленно и торжественно совершая руками некие сложные пассы.

Завершающим движением стал быстрый всплеск обеими кистями, и на пустовавших доселе столах возникли полные яств тарелки, кувшины, бокалы, а в качестве украшения – узкогорлая кхитайская ваза с редчайшими черными лотосами. От неожиданности Диери ойкнула – впрочем, вскрикнула не только она одна. Раздались смешки, одобрительные хлопки и щелчки пальцев.

– …И любой желающий может лично убедиться, что сии предметы не иллюзорны, но материальны, вещественны и вполне употребимы по назначению, – из-за ширмы появился смазливый юнец в зеленом камзоле с золотой вышивкой. Диери внезапно пришло в голову, что это и есть владелец давешней топазовой броши. – Прошу, почтеннейшие! Найдется ли тот смельчак, что пригубит бокал этого замечательного муската, которого всего мгновение тому не существовало в природе? Ну же, смелее!

– Эй, красавчик, – позвал вдруг Аластор. – Мой кубок как раз пуст. Не наполнишь ли его своим удивительным мускатом?

Жеманно улыбаясь, женовидный юноша наполнил чашу золотым мускатным вином и поднес Альсу. Под любопытными взглядами собравшихся Кайлиени отпил глоток и покатал его во рту, дабы лучше распробовать вкус. Брови его поползли вверх.

– Поистине волшебное вино, – совершенно искренне сообщил он. – И по качеству, и по происхождению.

Незамедлительно вспыхнул спор о достоинствах той или иной лозы, только что сотворенный напиток пошел нарасхват. Мило улыбавшаяся Нейрза и ее приятель извлекли из воздуха еще несколько хрустальных кувшинов, содержимое которых менялось в зависимости от пожеланий гостей. Жидкость, только что бывшая янтарной, становилась прозрачно-зеленой, розовой, густо-алой и под конец даже голубоватой – когда некий искушенный знаток заявил, якобы ничто в мире не может сравниться со стигийской «Спящей змеей» урожая 7685 года со дня Большого Откровения. Получив требуемое, гурман изобразил на физиономии высшую степень экстаза, заявив, что теперь можно и умереть – смысл жизни достигнут.

– И что в нем такого особенного? – спросила Диери. Она таки отважилась отхлебнуть глоток стигийской редкости и едва удержалась, чтобы не сплюнуть. – Ну и кислятина!

– Да в общем-то ничего, – достаточно громко, чтобы услышали стоявшие по соседству, объяснил Аластор. – За исключением единственной малости: его не существует. В указанном году виноградники Стигии в тех немногих областях, где производят сей редкий сорт, были почти полностью уничтожены чудовищной засухой.