Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

И ничего не скажешь — сам попросил.

А что милость кривой оказалась… ну что ж, судьба.

Так что последнее время никто не рискует. Тем более дядя не очень хорошо относится к смердам, считая, что тем надо знать свое место…

Но Джек-то не рискует ничем. На руках он держит Изабель, глаза мечут молнии, лицо такое, что на месте барона я бы сейчас в ров залез и окопался…

— Ваше высочество, правом королевской крови рассудите нас!!!

Барон и вякнуть не успевает, как я спрыгиваю с коня.

— Я, Александр Леонард Раденор, правом крови и рода обещаю тебе…

— Джек из рода Норрет.

— Обещаю тебе, Джек из рода Норрет, суд честный, скорый и справедливый. Назови своего обидчика.

— Барон Пантин!

Я перевожу взгляд.

— Барон?

— Да ложь это, ваше высочество!

— Что — ложь?

— Все!

Я картинно задумываюсь. Во дворе наступает такая тишина, что слышно даже, как воробьи гадят. Все примолкают. Исторические события твориться изволят.

— Ну, давайте выслушаем обе стороны.

Первым высказывается Джек, рассказывая ту историю, которую я уже слышал.

Вторым — барон.

Медовары, оказывается, были должны ему денег, причем дикую сумму. Так что он просто взял свое. А жена уважаемого Норрета… ну-у… попала под раздачу. Бывает. Он компенсирует! Хотите сто золотых?

Ну ладно.

Сто двадцать.

Джек хватается за меч, я поднимаю руку.

— Барон, так медовары были вам должны?

— Да, ваше высочество.

— Расписку.

— Э?.. А…

— Мы сейчас с вами поднимемся в ваш кабинет, и вы мне предъявите их расписку. Не под честное же слою вы деньги давали?

— А… именно что под честное слово…

— Неправда! — вот тут голос уже подает Изабель. — Отец никогда никому ничего должен не был! Барон просто хотел секрет нашего меда…

Я киваю:

— Ага. Расписки нет. Ваше слово против слова медоваров, так?

— Ваше высочество! Но я дворянин!

— Я тоже! — рявкает Джек. — Только не первый сын, но кровь в моих жилах не менее благородна, чем в твоих, мерзавец!

Я ухмыляюсь. Это тоже было оговорено.

— Тогда пусть вас рассудит Божий суд.

И об этом мы с Джеком переговорили заранее. Время было.

Никто и чихнуть не успевает, как я нахожу взглядом местного холопа и махаю ему рукой:

— Благослови, светлый…

— Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!

А что ему еще остается делать? Лучше уж слушаться принца, а то и огрести можно.

Барон ахает, но спорить не решается. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встают в круг, барон осторожничает, Джек прыгает вперед, занося меч, барон отшатывается — и Джек принимается наступать. Удары сыплются со всех сторон, барон начинает нервничать, оступается — и пропускает взмах меча, который отделяет его голову от шеи.

Обезглавленное тело еще стоит какое-то время, но потом обрушивается на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.

— Бог явил свою волю! — громко провозглашаю я. — Да будет так Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.

Все смотрят на меня, как на живое воплощение Светлого.

Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что…

Выделить девчонке приданое — и пусть Джек ее замуж выдаст, за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки…

Если человек сволочь — так он ею и останется. С семьей ли, с другими…

Сволочь — это состояние души.

И я направляюсь писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался.

Домой, ко двору… к Карли.

Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли, и в лесах воцарился покой.

И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки — и я уехал.

Вот и Алетар.

Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море.

И я мчусь во дворец.

В свои покои.

Конечно, надо бы доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко…

Был вечер, но свет горит. Я врываюсь в комнаты.

— Карли?

— Ее нет.

— Рене?

Друг сидит в углу, читая книжку. Сейчас он откладывает ее и встает.

— Алекс… нам надо поговорить.

— Что случилось?

Сердце сжимает тяжелая лапа беды. Что с Карли? Мертва?

Нет! Я бы почуял! Я же некромант! Ее душа пришла бы ко мне!

Заболела?

Вылечу!

— Сядь.

— Рене!

Друг мнется, смотрит в угол, жмется… я как следует встряхиваю его за плечи.

— Ну?!

— Карли вышла замуж.

— Что?!

Я почти падаю в кресло. Ноги не держат.

— Карли вышла замуж.

— Н-но… КАК?!

Рене вздыхает и принимается рассказывать. Действительно, блеск двора нравился Карли. Но я-то! Вислоухий осел! Болван!

Тупица!

Как я мог не заметить, что Абигейль обрабатывает мою девочку?

Да, я знаю, что за спиной меня называют «принц-ублюдок», ну так что же? Пусть пока, все равно я потом казню половину этих придворных паразитов! Но я не мог подумать, что Карли будут дразнить «ублюдочной невестой». Подло, исподтишка — но ведь от этого не менее больно!

Смешки там, подколки здесь, иголки тут…

А потом я уехал.

Том и Рене как могли защищали мою невесту, но могли-то они как раз немного. Абигейль приказывала — и они прыгали. А та приблизила Карли к себе, сделав фрейлиной.

И тут появился — Он.

Где-то дней через десять после моего отъезда, я даже не доехал еще до баронских земель.

Виконт Латур.

Молодой, красивый, богатый… и с ходу начавший активно ухаживать за Карли. То есть сразу же предложивший ей руку и сердце.

Уж что ему пообещала за это Абигейль — оставалось только гадать. Но…

Карли сначала сопротивлялась, но потом их застигли в недвусмысленной ситуации.

— Насколько недвусмысленной? — уточняю я. Слушать было тошно и почему-то стыдно. Словно подглядываешь за чужими любовными утехами.

Рене мнется, как холоп в борделе.

— Ты что — в монастыре?

— Их застигли, когда виконт целовал на балконе твою невесту, — звучит от порога голос Томми.