Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

Бедняга.

Этакий живчик с бегающими глазками и короткими ручками. Сам в бой не пойдет, но наемников на тебя натравит — три армии, еще и заплатить им забудет.

Барон кланяется, я сообщаю, что мы пришли сюда ловить разбойников — и не успокоимся, пока не разберемся с негодяями. После чего нам обеспечивают радушный прием. В том числе и моему оруженосцу.

Нет, не Томми, тот остался на этот раз в столице, мало ли что. Не брошу ж я там Карли одну?

Роль оруженосца отлично сыграл Джек.

Мы его просто обрили налысо, изобразили на щеке синим замысловатую татуировку и вторую — на затылке. Как итог — на лицо никто и не смотрел.

И сидит он за столом, и смотрит то на меня, то на радушного хозяина, разве что вилки не гнет.

Кинулся и прибил бы, но крепится и держится, помня мое обещание, что нынче ночью…

А обещания я привык выполнять.

Ночью я вызываю призрака. Местное старое привидение, которое знает весь замок и вдоль и поперек, — и допрашиваю. Для некроманта это пара пустяков.

Конечно, призрак не сможет ничего передвинуть, он даже напугать толком не сможет, но зато они любопытны и болтливы. И знают все, что происходит в их доме. Бывает, что призрак не хочет делиться информацией, но его всегда можно разговорить.

Вот и местный…

Это был призрак лакея, которого один из баронов застал в недвусмысленной ситуации со своей женой и немного покромсал кинжалом. Так, ерунда, шестьдесят два ранения.

Лакей, конечно, умер, жену заперли в монастырь, а тело бедняги сначала вывесили на стене замка, а потом скелет скинули в ров.

После этого и получился неупокоенный призрак, не питающий особой любви к поколениям своих хозяев. Смотрел, наблюдал, являться он так и не научился, потому и сделать ничего не мог. Но дорвавшись до некроманта, закладывает барона вдохновенно. Тем более я обещаю потом его отпустить, а за спасение жизней, за мучительную смерть, за помощь Короне — ему так и так в посмертии зачтется. Как бы сразу на перерождение не пошел.

Джек присутствует при этом, но не пугается, просто смотрит. Без воплей о святости и светлости. Ему не до того сейчас, ему бы жену найти…

И призрак рассказывает.

Да, есть подземелье.

Да, в нем есть пленные.

Подземный ход, ведущий за пределы замка?

Есть и такой. Кстати, начинается он из подвала рядом с темницей.

Есть ли в нем ловушки?

Нет. Ни к чему. Хватит и двух дверей на засовах. И маскировка там хорошая, но поди спрячь что-то от призрака…

Так и не отпуская пока лакея, мы спускаемся в подземелье. Охрана?

Ее там почти нет. Стражник, который, не успев даже пискнуть, оседает с ножом в горле, и двое тюремщиков, пьяных в лоскуты. Этим перерезаю глотки лично я. И не сожалею ни минуты.

Найти-то мы находим всех, в том числе и Изабель.

Только вот…

На Джека смотреть было потом страшно.

Если кто не знает — люди в подземелье полностью зависят от милости тюремщиков. Хотят — покормят, хотят — даже воды не принесут. Пленник должен жить, а уж как…

С отбитыми почками, с отрезанными ушами, или, в случае женщин, изнасилованный… Кто будет разбирать?

Уж точно не барон.

Так что Изабель мы находим едва живой.

Ребенка она спасти не смогла, к тому же тюремщики всласть ею попользовались. Представляете состояние женщины?

Меня, честно говоря, бешенство пробрало. А я ведь не был ее мужем. Вообще никем.

Но вспоминая свою мать…

Когда-то, двадцать лет тому назад, другая девчонка так же скорчилась на соломенной грязной подстилке, баюкая сломанные руки. За что?

За то, что пыталась помочь и спасти. За оговор…

Внутри словно огонь пылал.

Жаль, что мы поторопились — и сразу убили тюремщиков. Подлая порода…

Ничего, я их и на том свете достану.

Полчаса потребовалось нам с Джеком, чтобы открыть все клетки, и бывший — теперь точно уже бывший! — разбойник повел несчастных к выходу.

Да, медовары тоже были живы, хотя назвать это жизнью…

Вы видели людей после пыток?

Раны от ожогов, мокнущие, гниющие язвы, вырванные ногти, изрезанные тела, вывихнутые после дыбы суставы…

У меня руки в кулаки сжимались, так хотелось запалить этот замок с восьми концов, но до утра я ничего делать не стал. Ни к чему.

Здесь и мои люди есть, еще заподозрят что… Ни к чему.

Хватит и того, что мы едва успеваем вывести медоваров за стены замка — между прочим, не самое легкое мероприятие.

Джек клянется всем святым отвести их в свой лагерь. Я клятвенно обещаю ему, что погони не будет, — и направляюсь обратно.

Честно отпускаю призрака, даже попрощался с ним…

И возвращаюсь к себе, чтобы спустя два часа спуститься к завтраку. Барон пока спокоен — пока еще ему не доложили о побеге. Мне остается только ждать.

И я дождался.

Как раз подают третью перемену блюд.

Я лениво ковыряюсь вилкой в тарелке, когда влетает перепуганный слуга и принимается шипеть, склоняясь к самому уху барона.

Прислушиваться нужды не было.

— Подземелье… стражники мертвые… побег…

Барон подскакивает в высоту на полметра.

— Стража!!!

— Что случилось? — осведомляюсь я, откладывая салфетку.

Барон краснеет, бледнеет, бегает глазами, но куда ему было деться? Приходится отчитываться перед принцем крови.

— Ваше высочество, из моей темницы был совершен побег…

— Вот как? И кто же сбежал?

— Э… воры и разбойники!

— Тогда я обязательно должен помочь вам поймать их, — воодушевляюсь я. — Со мной люди, мы справимся вместе.

Барон давится своей слюной и кашляет, но крыть ему нечем.

— Э… да, ваше высочество!

Не прошло и часа, как все отряды были подняты на ноги. Управились бы раньше, но я старался помешать процессу. Мне надо было потянуть время — и я своего добился.

Барон как раз садился на коня, когда в ворота стучат — и Джек кидается мне в ноги с воплем:

— Защиты и справедливости! Прошу королевской милости!!!

Барон багровеет, но как-то вмешаться уже не может.

Есть такой обычай. Действительно, всякий человек перед лицом короля, или кого-то из членов его семьи, да и принц тоже подойдет, даже бастард, может пасть на колени и просить королевского суда.

И король обязан его рассудить.

Только вот — как?

До Бога высоко, до короля далеко, может и так быть, что его величество не с той ноги встало. Или с утра запором маялось. Вот и прикажет под плети.

И ничего не скажешь — сам попросил.

А что милость кривой оказалась… ну что ж, судьба.

Так что последнее время никто не рискует. Тем более дядя не очень хорошо относится к смердам, считая, что тем надо знать свое место…