Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

— Почему переживал? — тихо спросила Бруни, боясь спугнуть его откровенность.

— Потому что надо было такую же пару искать, иначе ничего бы у них не вышло!

— А другие братья или сестры у тебя были?

— Из родных — только старший. Его первого…

Весь поперхнулся и замолчал. Матушка с болью смотрела в отрешенное лицо оборотня — перед ним вставали картины прошлого, которые он не хотел видеть, но забыть не мог и… не позволял себе.

— Ты не боишься идти в университет? — осторожно спросила она, желая вернуть мальчишку оттуда, где убивали его родных, в безопасную и уютную кухню. — Знаешь, что там будет непросто?

— Я готов! — Весь посмотрел ей прямо в глаза. — Я хочу служить своей земле, хочу защищать… — он чуть было не сказал «людей», но передумал, — всех от несправедливостей. И я знаю, что могу это делать!

— Только я прошу тебя, если будешь драться, будь осторожен! — попросила Бруни.

Мгновение Весь смотрел на нее с изумлением, а затем засмеялся, обнажая белые острые зубы и шлепая себя ладонями по коленкам.

— Ну… ты… скажешь тоже!.. — хохотал он.

— Что такого? — обиделась Матушка. — Разве полковник Торхаш не учил тебя драться правильно? А если учил, то и про осторожность должен был говорить!

Весь помотал головой. Пояснил, все еще посмеиваясь:

— С осторожностью люди дерутся… как бы одежку не попортить да рану не получить. А мы, если сцепляемся, о такой ерунде не думаем! Внимательным надо быть, опережать противника на действие, а то и на два вперед — этому меня Лихо учит. Но я могу обещать тебе, — он посмотрел на Бруни, — всегда брать верх над врагами!

Матушка вздохнула и отставила почти пустую тарелку. Прихватила кружку с подостывшим отваром, поднялась и направилась к лестнице. На последней ступеньке обернулась.

— Не всегда прав тот, кто побеждает, — сказала она. — Подумай над этим, Веслав Гроден из Черных ловцов!

Утро началось неожиданно.

— Прости меня, — попросил Весь, когда Бруни в праздничном наряде спустилась вниз и приготовилась вести его в университет.

— За что? — удивилась она.

— Я вчера не стал тебе говорить… уж очень ты была усталая!

У нее заныло в груди. Она молча смотрела на оборотня, даже не пытаясь угадать, какую дурную весть он сообщит.

— Я не видел господина Турмалина, — пояснил мальчишка. — Когда я пришел к его дому, люди разбирали крышу, которая обрушилась прошлой ночью. Тела жильца мансарды так и не нашли. Из того здания теперь всех выселят, а его само разрушат — в нем вот таку-ущая трещина до самого основания!

И он руками показал ее размер.

— А продукты? — недрогнувшим голосом поинтересовалась Матушка.

Что ж… Григо предупредил, что исполненное человеческое желание снимет с него оковы человеческого существования. Должно быть, он вернулся в прошлое, в тот прекрасный и юный мир, где любой мог встретить на лесной тропинке Пресветлую и поговорить с ней о жизни.

— Раздал… — коротко ответил оборотень.

Больше она ни о чем не спросила.

Они вышли на утренний морозец, держась бок о бок и двигаясь слаженно, будто были одной крови. Весь не кичился, не важничал, но, как парус, наполненный ветром, тянулся в сторону горизонта. Горизонта будущего, того самого, что раньше не чаял даже разглядеть.

У здания Военного университета маялись толпы абитуриентов и сопровождающих. Истеричные мамашки, визгливые тетушки, занудные дядюшки или опекуны, преисполненные гордости отцы, дающие последние наставления сыновьям, взволнованные горожанки, многодетные семейства ласурских крестьян, в характерных шляпах с полосатой тульей… В университет могли поступить не только дети белокостных. Здесь учились сыновья мастеровых, служителей церкви и представители других сословий, проявившие тягу к познанию или исключительные способности. Девиз университета: «Знание и сила — для себя и потомков, честь — только Родине!» говорил сам за себя. Многие выпускники этого учебного заведения, войдя в его двери простыми людьми — вписали себя в историю родной страны, став приближенными к королевской династии, известными полководцами, государственными деятелями.

Учащиеся «черного» факультета кучковались в некотором отдалении от людских толп, на которые не обращали внимания. Чего не скажешь о последних, косившихся на оборотней с опаской, интересом или откровенной враждебностью. Для сохранения порядка в толпе прохаживались по двое королевские гвардейцы. Разноцветные мундиры мелькали тут и там — голубые с черным, синие с красным, красные с голубым. Статные как на подбор красавцы суровыми не выглядели, посмеивались, разглядывая мальчишек с румяными от волнения лицами, предавались собственным воспоминаниям о том дне, когда мать-отец-дед-опекун привели их к гранитному порогу, за которым начинался новый жизненный этап.

— Весь! — прозвучал звонкий оклик.

Оборотень дернул ухом на звук. К ним с Бруни подбежал уже знакомый ей сероволосый мальчишка — Рахен. В его странного, серебристо-серого цвета глазах плясали смешинки.

— Позвольте вас приветствовать, моя госпожа! — неожиданным баском сказал он.

Матушка, пытаясь скрыть улыбку, церемонно кивнула.

— В одну шеренгу ста-а-ановись! — перекрыл шум толпы звучный голос.

Через несколько мгновений ему вторили с разных концов площади. Наступившая сумятица напомнила Бруни голубиную стаю, вспугнутую неожиданным хлопком. Весь, взглянув на Матушку горящими от возбуждения глазами, помчался вслед за рванувшим к своим Рахеном.

Территория перед зданием университета была поделена на квадраты, образованные рядами из абитуриентов факультетов: командного и инженерного составов, военно-лингвистического, военно-экономического и сыскного. Черный факультет занял левый нижний угол площади.

Бруни пробилась сквозь толпу и встала прямо за своим воспитанником. Справа от него выстроились уже знакомые ей бывшие арестанты из компании Рахена, а слева оказался невысокий крепыш с волосами цвета корицы, одетый в дорогой, едва ли не щегольский камзол.

— А у нашего факультета что, названия не будет? — лениво поинтересовался он, когда над другими шеренгами взметнулись штандарты. И сам же себе ответил: — Естественно! Мы же для человечков мясо на убой…

Его дружки, занявшие места левее, дружно оскалились. Матушка заметила, что Весь чуть повернул голову, прислушиваясь. На его скулах вздулись желваки — рыжий был и прав и неправ одновременно, но и то и другое причиняло черноволосому оборотню боль.

— Смир-рна! — тот же командный голос заставил шеренгу замереть.