Юлиана Суренова - Потерянные души

— Да… — она на миг задумалась, словно прислушиваясь к трепету души. — Новый обряд… Он ведь повторяет древний, до Падения?

"Во многом".

— Но как же мы, те, кто проходил другой обряд? Что будет с нами? Кем мы будем? Какой будет наша судьба? Кого будут видеть в нас дети, ведь нельзя принять посвящение дважды и…

"Я чувствую, как твое сердце сжимается от боли, но, увы, ни-чем не могу помочь. Я всего лишь дух замка, хранитель памяти и защитник от стихий. Не я хозяин вашей судьбы, вы — мои владете-ли… Почему бы тебе не задать все эти вопросы господину, когда он вернется?»

— Наверно, — она не была до конца уверена, что осмелится спро-сить Черногора о таком, зная, что ему предстоит скоро не просто покинуть их, а возможно, погибнуть в бою с Потерянными душами.

"Спроси его, колдунья, — вновь прочтя мысли собеседницы, про-говорил дух замка и в его голосе чувствовалось не просто уверен-ность, но и настойчивость. — Для него очень важно, чтобы вы не боя-лись будущего, жили им, творили завтрашний день, а не растрачивали время на сомнения и страхи".

— Почему ты называешь Старшего господином? — поспешила она сме-нить тему.

"Я бы звал его колдовским королем, да он не хочет принимать корону, зная, что ему не суждено править… Я не могу называть его Старшим — для меня это слово не имеет того значения, которое вкладываете в него вы. Остается только это — "мой хозяин", "гос-подин".

— Мне послышалась боль и грусть в твоем голосе…

"Тебе известна их причина. Так зачем спрашивать"?

— Иногда боль становится меньше, когда делишься ей с другими.

"Как может стать легче от того, что вновь и вновь бередишь незаживающую рану"? — могло показаться, что они говорят на разных языках, не понимая друг друга.

— Тогда… — колдунья на миг задумалась: "Может быть, он в чем-то прав и так, не напоминая себе лишний раз, будет легче за-быть?" Она представила себе лабиринт комнаток-чуланчиков, в каж-дой из которых хранится память о чем-то… Вот она заходит в одну из них, пустовавшую доселе — самую удаленную и незаметную — вносит туда стеклянный шар с воспоминаниями обо всем, что случилось в последние часы, оставляет в темноте, выходит, закрывает дверь и старательно запирает на ключ… Она улыбнулась сама себе, понимая, что эта нехитрая затея может сработать и помочь никогда не вспо-минать…оставалось совсем немного — отвлечься и забыть, где скрыт этот закуток сознания… — Тогда расскажи мне что-ни-будь, — попросила она.

"Что?"

— Не знаю, — пожала она плечами. Колдунья села на диван, взяла на руки дочку, укачивая, погружаясь в спящий в ней покой, и, уст-роившись поудобнее, приготовилась слушать. — Что-нибудь из того, о чем я никогда не слышала раньше.

"Хорошо.

Слушай, светлая колдунья,

Вере сердце распахнувши.

Есть колечко из латуни.

В нем томятся смертных души.

Алый камень в нем сияет

Ярче первого рассвета.

Мало кто про это знает

Из живущих в власти света.

И имеет силу камень

Разрушать и строить звезды,

Примирять года с мечтами,

Подниматься в синий воздух,

Может он дать жизнь, убивши,

Оживив, убить навеки,

Или ж, памяти лишивши,

Превратить столетья в реки.

Властелин, хозяин мира,

Скрыл кольцо то в землях смерти.

Две сирены, два вампира,

Ведьмы, лешие и черти

Сторожат его от взгляда

Всех, чьи помыслы убоги.

Им за то даны в надежду

Тайны, что забыли боги.

И никто во целом свете

Тронуть камень не решался.

Даже мой приятель-ветер

От него вдали держался.

Но однажды, в миг расплаты,

Что запомнится навеки,

Смертный в мир вступил заклятый

И зашил рассвета веки.

Он не слушал песнь сирены,

Он принес с собой осину

И, нарушив мрака стену,

Подошел он к властелину

И сказал: "Отдай мне камень.

Я его разрушу силу.

Те, кто до сих пор страдали,

Обретут свою могилу."

Был печален лик владыки,

Что предвидел пламень ада,

Слышал стоны, вопли, крики,

Знал, что в этом — вся награда.

Он промолвил так: " О воин,

Я храню, но не владею.

Сам возьми, коль ты достоин

Ты колечко лиходея".

Гость вошел под своды башни,

Не заметив заклинаний,

И забыл про день вчерашний,

Про обиды и желанья.

Шаг за шагом — год за годом

И ступеньки — как столетья,

Шел он в мрак подземным ходом,

Погружаясь в бессердечье.

Наконец, кольцо увидев,

Он шагнул к нему навстречу.

В самом страшном своем виде

Вышла смерть, задувши свечи.

"Погоди! — ей воин бросил, —

Не пришел твой час, я знаю!

Ибо, кто колечко носит

Это, вечен! Умирают

Все иные. Я — бессмертен!"

Он схватил кольцо печали.

Вмиг открылись в бездну дверцы

И прозрели, закричали.

Рассмеялась смерть: "Покуда

Я одна владела тайной,

Но когда и ты отсюда

Не вернешься в мир печали,

Я скажу: не все прекрасно,

Что прекрасным создавалось.

Ты мечтал о чем-то страстно.

Что от памяти осталось?

Верил ты — уснула вера.

Что любил ты: жар иль холод?

Что здесь: ладан или сера

И обжорство или голод?

Груз тяжел, когда не знаешь,

Что несешь, зачем, откуда,

Что найдешь, что потеряешь,

Коль навек забудешь чудо.

Да, ты прав, в кольце есть сила,

Но тебя она сильнее.

И, сковавши, покорила,

Воин мой, она быстрее,

Чем заметил ты все это,

Чем почувствовал, поверил.

Не увидишь ты рассвета,

Не откроешь мира двери.

Поняла я здесь с веками,

Что кольца не надевают,

Ибо тот, кто носит камень

В сердце вечно умирает.

Лишь троим на целом свете

Власть дана над ним подняться.

Ты, мой воин, не из этих.

Значит, должен ты остаться

Навсегда в забытой башне

И бродить по галереям,

Позабыв про день вчерашний,

Вспомнить что-нибудь не смея.

Лучше стража и не надо

Для кольца. Владыка это

Знал, наверно, и в награду

Дал тебе бессмертье света,

Окруженного стеною

Мрака и заклятий вечных.

Ты останешься со мною

Здесь, вдали от стран конечных".

Ни улыбка, ни проклятье

Не коснулись губ. Лишь тело

Скрылось вдруг под серым платьем.

Волос стал жемчужно-белым.

Хладными, как льдинки, руки,

Сердце — мертвым камнем ночи,

Что не знает о разлуке,

Потому что знать не хочет.

Безразличный, хладнокровный,

Он взирал на Смерть глазами

Все понявшими так, словно