Юлиана Суренова - Книга 1_Потерянные души

Юлиана Суренова

Потерянные души

Книга 1

Потерянные души

Глава 1

Придорожный трактир, как две капли воды похожий на сотни своих собратьев, разбросанных по всему свету, встречал редких путников едким запахом валившего из очага дыма и горьковатым духом подгоревшей стряпни. В небольшой комнатушке царил полумрак, который были не в силах разогнать прикрепленные к стенам чадящие факелы.

Вечер давно остался позади, и все ближе под-ползала полночь – пустынная, холодная и промозглая, – такая же, как и весь мир на закате осени.

Трактирщик – высокий кряжистый мужик с опухшим лицом и водя-нистыми мутными глазами – одиноко сидел у очага. Стоявший рядом с ним на грязном полу кувшин с вином опустел.

"Придется спускаться в подвал",- забрела к нему в голову мысль, но быстро затерялась среди тишины.

Он не сдвинулся с места. Зачем? Ему было все равно. Все потеряло смысл, стало безразличным и далеким. Исчезни весь мир – он и тогда остался б не-подвижно сидеть. Даже если бы случайно заметил произошедшее.

Всю свою жизнь, сколько Горивек себя помнил, он был неудач-ником. Бог позаботился о нем, позволив родиться в богатой купе-ческой семье и сделав наследником большого состояния, а затем, решив, что с этого смертного достаточно, занялся устройством судеб других.

Но наследство рассеялось, словно туман поутру. Часть забрали священни-ки, пояснив, что покойный отец был греховодником и им придется изрядно потрудиться, чтобы вызволить его душу из темницы черных богов. Потом Горивек затеял рискованное предприятие, не представляя, чем все может закончиться. Если быть до конца честным, то его просто втянули в эту заведомо проигрышную авантюру бывшие компаньоны от-ца. Но разве это оправдывало его наивность и безду-мье…?

В общем, того, что осталось, с трудом хватило на покупку старого придорожного трактира, всю заботу о котором взвалила себе на плечи его жена – -самая добрая и терпеливая из женщин – когда на первых по-рах у них не было денег даже на прислугу.

Дела шли так себе. Хотя им хватало, чтобы не умереть с го-лоду и даже понемногу откладывать на черный день, но о том, что-бы покинуть это гиблое, продуваемое всеми ветрами место и перебраться в какой-нибудь городок, не могло быть и речи.

Горивек смирился, топя накатывавшие на него время от времени волны боли и обиды в вине. Неудачник навсегда останется неудачником.

А неделю назад и жена, и малютка-сын – свет очей, надежда и радость – вдруг слегли. Страшный жар не спадал ни на миг, ка-шель, рвавший душу и грудь на части, постоянно гремя среди холо-да стен, уже переходил в хрип и тихий, бессильный плач. Никакие отвары, лекарства, молитвы и обереги не помогали. Один из немно-гих путников, спешивших вернуться домой до наступления зимы, все качал головой, а, потом, уходя, велел к кон-цу недели справлять покрова и звать священника.

"Ветер и холод,- все повторял он. – Они пришли им в грудь, чтобы возвести из камней угасающей души ледяной дворец смерти".

Сначала Горивек не хотел верить, не мог заставить себя даже подумать о том, что он останется совсем один. Трактирщик слезно умолял путника, видно, сведущего во врачевании, помочь, но тот лишь безнадежно качал головой, обещая рассказать обо всем первому встречному священнику, чтобы души умирающих не остались без проводника.

С каждым днем больным становилось все хуже и хуже. Малыш уже перестал вздрагивать от прикосновения холодных рук отца. У него больше не было сил плакать. Он лежал, скользя ослеп-шим взглядом по окружавшим его предметам, ничего не узнавая. Мать, держась из последних сил, беззвучно плакала, видя, как стра-дает ее ребенок и, зная, что ничем не может ему помочь. Но в ее воспаленном взгляде мерцавших в темноте глаз не было ни укора, ни мольбы… только грусть – боль расставания перед долгой разлу-кой.

А Горивек, проклиная судьбу, во всем винил лишь себя. Будь он удачливее, его родным не пришлось бы замерзать в крошечном трактире на безлюдной дороге.

Не в силах более терпеть страшную боль, Горивек, отгородив-шись от всего мира вином, запил горькую. Трое слуг – старая стряпуха, мужик-конюх и совсем еще юная девчонка-горничная – такие же невезучие, как и их хозяин, признательные ему за то, что он приютил их, отогрел и накормил,- понимая горе трактирщика, взяли все заботы на себя, позволив Горивеку думать лишь о сво-ем.

Минувший день не привел в трактир почти никого: полуденный бродяга да паломник- безумный старик только согрелись у огня, насытились и поспешили уйти. Казалось, что трактир тоже умирал, и потому люди начали об-ходить его стороной.

Вечер вот-вот должна была сменить ночь. Но слуги не спешили уйти в свои коморки.

Они сидели в дальнем темном углу и ждали: может, случится ЭТО и понадобится их помощь, поддержка и сочувствие. Старуха, пробывшая с больными весь день, когда совсем стемнело, оставила их одних: смерть, приближение которой уже чувствовалось, не любит, когда за нею подглядывают.

Сейчас она, уронив голову на грудь, дремала, всхрапывая и что-то невнятно бормоча себе под нос. Молчун Орхип потягивал пиво, опустив глаза, блекло горевшие под густыми лохма-тыми бровями. А девчонка, вжавшись в самый угол, сквозь слезы смотрела на трактирщика, с трудом сдерживая рыдания. Ей, не так давно потерявшей семью, была уже знакома смерть, но разве может смириться с ней чистая детская душа?

Дождь все усиливался. Его стук уподобился биению сердца, быстрому и частому.

Тяжелые гулкие раскаты грома подступали все ближе и ближе к трактиру. Когда удар прозвучал над самой крышей, Горивек очнулся. Откинув в сторону пустой кувшин, обиженно звякнувший о камни у камина, он встал и медленной шаркающей походкой побрел к лестнице.

И тут дверь скрипнула. В трактир ввалился путник.

– Фу, ну и погода! – загромыхал от порога его бас.- Чем же я прогневал Бога, что Вседержаталь послал меня в путь в такую ночь? Эй, слуги, где вы там? Или в этом проклятом месте уже все повыме-рли?

Девочка сорвалась с места. Низко поклонившись гостю, извиняясь за нерасторопность, она приняла у него тяжелый мокрый плащ, под которым оказалась зеленая сутана монаха.

– Святой отец!- искренне обрадовавшись, она попыталась схватить его руку, поцеловать, но тот небрежно отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи, и, достав платок, стал старательно вытирать мокрое лицо.

– Ладно, сперва дело,- вновь заговорил он.- Где те, чьи души я должен провести к богу? Уверен, они довольно нагрешили на своем веку, раз Создатель призывает их на свой суд в такую непогоду. Мне придется изрядно постараться, уговаривая Вседержателя принять их. Так что не поскупитесь на богоугодное дело. А наша милость…