Денис Чекалов - По законам Преисподней

Опытный Мастер Теней одним прикосновением может убить воющего гиппопотама. И все же я верил, что пленник не так уж опасен, по сравнению с колдуном Холода.

Да, хороша компания.

– Вырвется, шум поднимет, харблинг проснется, – возразил я. – Харблинг, по-твоему, тоже слабый? Нет? Ну я рад, что хоть в этом мы сошлись.

– Вдруг это сам Шекспир?

Девушка шагнула к бесплотной границе клетки.

– Попался к Харблингу в плен, и не может выбраться. Поэтому ему нужны мы.

Не стоило ей подходить так близко.

Мастер Теней проснулся.

Серый туман вскипел, еще плотнее окутав его лицо. Незнакомец медленно повернулся, часовой стрелкой, – и теперь казалось, что он распят на кресте.

Потом он рванулся к нам.

Шэдоу распластался по невидимой грани, отделявшей нас от его узилища. Человек исчез. Словно плащ развернулся, – перед нами был один чудовищный рот, полный острых зубов и присосок.

А еще там были глаза.

Пару секунд он скользил по стене, царапал ее, рычал, пытаясь вырваться, – потом отступил назад, и вновь принял свой прежний облик.

– Матерь божья, – повторил Ледовик.

– Не знал, что хобгоблины так почитают Пречистую деву, – пробормотал я.

– Конечно же, нет; это у нас ругательство.

Мастер Теней приложил ладонь к прозрачной стене.

– Освободите меня, – прошептал он.

– После того, что мы видели, мне как-то расхотелось, – ответил я.

Шэдоу зашипел, словно лизардмен.

– Я думал, вернулся харблинг…

– Родимчик бы его точно хватил, – согласился я. – А иначе не знаю, что ты еще можешь поделать отсюда.

– Мы ищем Книгу Отчаяния, – сказал Ледовик.

Я насторожился.

Это не та вещь, о которой ты рассказываешь первому встречному. Особенно, когда тот сидит в непробиваемой банке, и состоит из одних зубов и присосок.

Книга Отчаяния была нашим маленьким секретом, – моим и Ледовика. Если он рассказал о ней шэдоу, – значит, собрался менять друзей.

Но Мастер Теней не смотрел на него.

Туманное лицо обернулось ко мне.

– Здравствуй, эльф.

На краткий миг, мои воспоминания ожили, пронеслись кричащим калейдоскопом, – и сгинули вновь, оставив лишь страх и растерянность.

– Ты прав, – согласился Мастер Теней. – Мы уже встречались…

– Когда?

Он бросил взгляд на мифриловые часы харблинга.

– Думаю, что прямо сейчас…

– Ты его знаешь, эльф? – спросил Ледовой.

– Он не помнит…

Голос шэдоу стелился вокруг меня шорохом змеиных шагов.

– Это заклятие Плачущей Леты, дэв; может полностью стереть память, даже эльфу… Может что-то оставить… Как захочет волшебник. Только аристократы Геенны, потомки Высокого дома Магмы, способны сделать такое…

Прозрачная стена треснула.

Разлетелась миллионом осколков.

Каждый из них имел форму особой руны; хрустальная пыль взмыла к бесконечным сводам, и тугое облако скрыло нас от волшебного ока Харблинга.

Шепот теней заполнил древнюю келью.

Тварь вырвалась на свободу.

Ну что тут сказать?

Дети, не держите в аквариуме опасных животных…

Заклятие Броненосца уже переливалось в моей руке. Я швырнул его в демонессу, и магическая кольчуга окутала ее, блестящим пульсирующим шаром.

Впрочем, я мог этого и не делать.

Черные кожистые крылья выросли на спине девушки, и закрыли, словно кокон.

– Смерть, смерть, смерть, – повторяли Тени.

Свистящая вьюга взвилась вокруг чародея Холода.

Ледяные слезы кружились в безумном танце. Острые, как бритва, осколки волшебной стены ударили в снеговую завесу и растворились в ней, превратившись в иней.

Мастер Теней шагнул из своей темницы.

– Лучше бы ты и дальше там оставался, – пробормотал Ледовик.

Огромный, в человеческий рост, гладиус вырос в его руке.

Был он прозрачен и холоден, как взгляд бесконечности. Серые гномы выковали его из айсберга, далеко на границе Асгарда. Только чародей, посвятивший магии льда несколько веков, может призвать такое оружие.

Ледовой шагнул навстречу Мастеру Тени.

Что до меня, – то я немножко валялся на полу, и прикидывал, во сколько обойдутся мои похороны.

А еще было интересно посчитать, сколько осколков рун торчит в моем теле.

Заклятие Броненосца, – мощная магическая защита. Ни одна из рун не сумела ее пробить, – и мертвые куски колдовства таяли теперь у ног демонессы.

Но эти чары нельзя накладывать дважды.

Для себя я выбрал Купол Осириса, – удобное заклинание, которое не раз спасало меня в пустошах гоблинов. Но сейчас его оказалось недостаточно.

Чары остановили только половину осколков.

Смертельные руны впились в меня и опрокинули навзничь.

Мастер Теней шагнул к демонессе.

Руки его распахнулись, тело начало превращаться в серый туман. Два тугих щупальца вырвались оттуда; прежде, чем девушка успела пошевелиться, один из отростков захлестнул ее ноги, второй сдавил горло.

– Смерть.., – прошептали тени.

Их голоса разрезал воющий рык металла.

Черная циркулярная пила, из горного адаманта, вынырнула вслед за щупальцами. Тремя болтами, она была привинчена к человеческой руке, отрубленной по запястье.

Холодное лезвие распилило демонессу надвое.

Пару секунд шэдоу сжимал обрубки мертвого тела щупальцами, и кровь стекала с них на деревянный пол кельи.

Затем отшвырнул в сторону.

Все произошло так быстро, что Ледовик даже не успел поднять меча. Но теперь гладиус опустился, целя в голову Мастера.

Я встал на ноги.

Кровь хлестала из меня, и каждая капля дарила новую силу шэдоу.

Мои пальцы медленно сжались, возвращая мне заклятие Броненосца.

Меч Ледовика рассыпался с тихим звоном.

Щупальца Мастера Теней обвили хобгоблина. Шесть огромных сверл, каждая с руку минотавра, показались из тела шэдоу. Они впились в горло и грудь чародея Холода, и начали разрывать на части.

Серые тени низверглись на меня.

Рев, полный боли и ненависти, вырвался изо рта волшебника.

Мускулы его напряглись, мохнатые лапы обхватили Мастера.

Сдавили, – так, что шэдоу заплакал от боли.

Он упал на колени, скуля и воя, словно умирающий хоббит. Рык хобгоблина становился громче; клыки оскалились, и торжествующая улыбка появилась на лице мага.

Сверла остановились, и начали возвращаться в тело Мастера Теней.

– Пощади, – прошелестел шэдоу.

– Передавай привет моим братьям.

Казалось, только секунда отделяет от смерти Тень.

Но вдруг туман, скрывающий его тело, вновь заклубился, вскипел, – и руки Ледовика прошли насквозь, словно он пытался ухватить ветер.

Шесть чудовищных сверл завертелись вновь, зарычали и пронзили его насквозь.