Княжна. Тихоня. Прачка (СИ) - Марианна Красовская
Убавив свет, я поужинала совершенно без аппетита, хотя накормили меня, видимо, тем же, что ели сами: вполне вкусным рагу с мясом и зеленью.
Как остро я сожалела, что моя магия — такая безобидна! Будь я боевым магом, или огневиком, или природником, то никто не удержал бы меня в этой клетке!
Доев и рассмотрев внимательно деревянную миску, я тяжко вздохнула. Использовать ее в качестве оружия не получится. Ударить с такой силой, чтобы убить или хотя бы оглушить кого-то из своих тюремщиков, я не способна. А вот ложку можно было бы сломать и получить два острых орудия… если б могла это сделать. Сил хватило лишь на то, чтобы согнуть добротный толстый металл, а что можно использовать в качестве рычага, я не нашла. И поэтому я просто принялась ковырять черенком ложки об койку. Может, хоть заострю. Или удастся расковырять щель в стене?
Глупо.
Меня учили вышивать, танцевать, быть вежливыми со всеми. Учили поддерживать беседу, немного шить, чуть-чуть рисовать. А выживать я училась сама.
Оружием никаким не владею, универсальных боевых заклинаний не знаю, даже проклясть никого не смогу. Предполагалось, что защищать меня должен мужчина: муж, отец, брат… Да только братья заперли меня в каком-то сарае. Защитнички!
Немного подумав, я подошла к дверям и крикнула:
— Рат! Я хочу поговорить!
— Скажешь, где наследник? — откликнулся брат.
— Нет. Отпусти меня. Подумай о родителях. Они сойдут с ума от горя, потеряв всех троих детей!
— У всего своя цена, — ответил брат. — Если бы родители не подчинялись бездумно глупцу и тирану, то им не пришлось бы теперь страдать.
— Рат, я ведь твоя сестра! Единственная! Одумайся!
— Заткнись, Тиль. Иди спать. Поговорим завтра.
— Мне холодно.
— У тебя есть одеяло.
Поняв, что от брата ничего не добиться, я ушла на свою койку. Завернулась в одеяло с головой и уснула.
А новый день принес новые проблемы.
Меня накормили завтраком, а потом мужчины уехали, оставив Мишеля присматривать за мной. Я было обрадовалась — из всех четверых он представлялся мне наиболее мягким и внушаемым, но увы, брат даже разговаривать со мной не стал. Я пыталась взывать к его совести, рассказывать о том, как умирала государыня, убеждать, что мать не перенесет еще и моей смерти, но ответом мне было глухое молчание. Слышал ли он меня вообще?
А днем моему спокойствию был нанесен сокрушительный удар.
Вошедший Гор с холодной усмешкой кинул мне под ноги куклу с разбитым фарфоровым лицом. Ту куклу, которую Симеон подарил Амале, с которой она не расставалась, даже спать укладывая рядом с собой.
Разглядев «подарочек», я похолодела и кинулась к нему.
— Что вы наделали? — закричала я. — Где моя дочь?
— Пока ничего, — ухмыльнулся Гор. — Она не твоя дочь, Марта. Она всего лишь крестьянское отродье. Ее жизнь ничего не стоит.
— Она ребенок! Совсем малышка! Не смейте ее трогать!
— Амала у нас, Марта. Сегодня я принес тебе ее куклу. Потом принесу локон. А через несколько дней — ручку или ножку. Или ухо. Что выберешь?
Я взвыла, как раненый зверь, кидаясь на него с кулаками.
— Нет, нет!
Гор оттолкнул меня без всякого труда. Одного его движения хватило, чтобы я отлетела к стене.
— Выбирай, кого из детей ты хочешь?
— Что будет с наследником? — я облизнула губы и уставилась на Гора. Меня колотило как в лихорадке.
— Возможно, ничего. А возможно, мы поставим государю те же условия. Сначала локон, потом палец, потом ухо… Интересно, надолго ли хватит его выдержки? Конечно, он мужчина. И вряд ли отдаст свою власть за такую мелочь, как сын. В конце концов, заделает еще, это не так уж и сложно.
— Вы сумасшедшие! — выкрикнула я. — Смерть — слишком легкое наказание для вас!
— Маленькая девочка или маленький мальчик? — наотмашь ударил холодный голос. — Дочь пьяницы или наследник гнилого тирана? Выбирай побыстрее, Марта.
Он ушел, я взвыла в голос от ужаса. Разве можно сделать выбор? Как пожертвовать одним ребенком ради другого? Оба они мне не родные. Но за обоих я приняла на себя ответственность.
Лихорадочно огляделась, ища уже не возможность побега, не свободу — а быструю смерть. Я сейчас покончу жизнь самоубийством — и не нужно будет делать никакой выбор.
Смогу ли я разбить насмерть голову об стену? А воткнуть себе в шею металлическую ложку? Ничего я не смогу, глупая слабая княжна! Лучше б и не приезжала на Юг!
Захлебываясь в рыданиях, я жалела саму себя куда больше, чем детей. За что мне все это? Я лишь хотела спасти мальчика, но только погубила его и себя.
Я орала и проклинала братьев и Гора. Желала им смерти в муках. Кричала, что ненавижу их. А когда слезы иссякли и горло начало саднить, я забилась в угол койки и принялась размышлять. Гор сказал, что у меня есть несколько дней. Значит, нужно использовать их с умом.
Умереть сейчас — это роскошь. Нельзя сдаваться. Детей моя смерть не спасет.
* * *
На следующий день Мишель вместе с обедом принес прядь светлых гладких волос. На этот раз я удержалась от истерики, внушая себе, что это могут быть чьи угодно волосы. Не Амалы вовсе. Хотя цвет и похож. С мучителями больше не разговаривала и от еды гордо отказывалась.
Еще через день за стенкой началась суета, а потом дверь распахнулась. Принесший ужин Ратмир потоптался в дверях и неловко сообщил:
— Мы уедем в город до утра. Здесь останется Гор. Не делай глупостей, пожалуйста. И поешь. Голодать бессмысленно, у тебя нет времени на бунт. Только силы кончатся. Поверь, я пробовал. Это ни к чему хорошему не привело.
Ушел, оставив на пустой койке миску с супом.
Не делать глупости? Интересный совет. Это тебя я не смогу убить или покалечить. А Гора — запросто. Вот ему я ложку в шею воткнуть непременно попытаюсь.
Я поела, здраво рассудив, что силы мне и вправду нужны. С тоской поглядела на ложку, которая ничуть не стала острее. Что дальше?
Подошла к дверям, прислушалась.
— Гор, — мягко позвала я своего тюремщика. — Ты тут? Мне страшно!
Рукоять от ложки больно впивалась в мякоть ладони. Я сжимала ее так крепко, что пальцы совсем онемели.
— Раньше надо было думать, — пробормотал Огневицкий. — Теперь страшно всем.
— Вы же хороший, благородный человек, — продолжала я ласково. — Неужели и вправду сможете убить ребенка?
— Не заговаривайте
