Невеста для пилигрима (СИ) - Рута Даниярова
Брент достал горсть серебряных монет и протянул Равьеру:
— Здесь по десять серебрушек каждому. Больше, чем мы договаривались, но вы спасли нам шкуры.
Подошел купец Яхнир. Его левая рука его была перевязана.
Он дал Сторду несколько квадратных золотых монет и сказал что-то по-своему.
— Я призвал к вам благословение наших богов, — пояснил он. — Если надумаете, можете приехать в Ронган, в мой родной город Майхиру. Я помню добро и знаю, что вы спасли мою жизнь. У вас всегда будет там крыша над головой.
— Яхнир, что такое ямгайе? — спросил Равьер.
— Это наш бог войны. Он видит, как сражается мужчина. Если воин погибает в бою, то боги забирают его душу к звездам и дают новую жизнь. Ты и твой друг бились храбро. Пусть ваш путь будет светлым, как говорят у вас в Алтуэзии.
Виола и Тальда вышли из фургона, кутаясь в плащи.
Тальда держала на руках ребенка, а Виола взяла узел с вещами.
— Я могу дать вам одну лошадь, — сказал Брент. — До деревни не так далеко, дойдете. Не сворачивайте с тропы. Светлой вам дороги.
— И вам светлого пути, — отозвалась Виола.
Колеса заскрипели, и обоз тронулся вперед.
Налетел порыв ледяного ветра, и мальчик заплакал.
Виола сняла с себя теплый беличий плащ и протянула Тальде.
— Закутай его потепелей.
Женщина благодарно глянула на нее и завернула Раэля, ласково поцеловав его в бледную щеку.
— Мы почти у цели, — бодро сказал Сторд, подсаживая Тальду на лошадь.
Равьер взял на руки мальчика, а Виола предпочла идти пешком.
Маленький отряд двинулся в путь.
Глава 29
Ветер, казалось, пронизывает Виолу до костей. Забирается под капюшон, плащ, хватает за лицо ледяными когтями. Затем в лицо полетели пригоршни снежной крупы. Но она упрямо шагала вслед за Стордом. Наконец внизу показались крошечные точки — дома деревни.
Оказалось, что маленькая деревня в ущелье, окруженная со всех сторон горами, расположена словно на дне большой чаши. Десятка три домов жались друг к другу.
Путники вошли в деревню, сопровождаемые лаем собак. Сторд постучал в ближайший дом, и из-за двери высунулась бойкая молодка, с любопытством глядя на путников.
— Красавица, нам бы найти место для ночлега.
— Так ведь все дома заняты сейчас пилигримами, везде по несколько человек расположились. Если только у бабки Аны на окраине пусто, — молодка махнула рукой, показывая вправо.
— А здесь не бедствуют, черепица на многих крышах не хуже, чем в городских ратушах, — удивленно присвистнул Дайнис.
Крыша крайнего домика с покосившимся заборчиком была покрыта простой дранкой. Окна были затянуты мутноватой пленкой. Хозяйка, не старая еще женщина в темном платке, внимательно осмотрев путников, сказала:
— У меня всего одна комнатка да кухня с печкой. Мужчины, стало быть, на полу в кухне будут спать, а мы в комнате. У тебя дите, надеюсь, не крикливое? — строго спросила она у Тальды.
— Нет, мой сын почти все время спит, — Тальда крепко прижала к себе ребенка.
— Ну, стало быть, по два медяка за день буду с вас брать, — решила Ана. — И еще два за пропитание.
За эти деньги можно было снять отдельную комнату в каком-нибудь придорожном трактире на несколько дней, но деваться было некуда.
Вскоре в котле на кухне грелся котел с водой. Ана достала небольшую лохань, и женщины по очереди вымылись.
Мужчины тем временем решили пройтись по деревне и что-нибудь узнать.
Виола с наслаждением смыла с себя дорожную грязь и постирала одежду. Она стала сушить волосы, которые волной спадали ниже пояса.
— Какие у тебя волосы, чистое золото, — сказала Тальда, укутывая ребенка. Она тоже помылась и заплела косу. Без платка, в котором привыкла видеть ее Виола, Тальда оказалась очень миловидной.
Хлопнула дверь, и в дом вошли Равьер со Стордом.
Равьер потрясенно уставился на Виолу. Порозовевшая после купания, она, как покрывалом, была окутана медно-золотистыми локонами. На них вспыхивали искорками отсветы горевшей свечи.
«Наверно, такие роскошные волосы приятно было бы перебирать», — подумалось ему, но он постарался прогнать от себя опасные мысли. Он почувствовал себя подростком, который не может отвести взгляд от понравившейся женщины
Девушка, смутившись, торопливо стала заплетать косу.
— Мы тут поспрашивали в деревне, — заговорил Равьер, наконец отведя взгляд от Виолы.
— Несколько раз в год жрецы приглашают людей в храм Эри, — перебил его Дайнис. — Говорят, что скоро снова позовут пилигримов.
— А как это узнать, что они приглашают людей? — спросила Тальда.
— Вот как появится в небе зеленый дымок, значит, можно смело идти к мосту, — сказала Ана. — Они там костер разводят на своей стороне ущелья и мост перебрасывают к нам. Это означает, что жрецы готовы принять желающих в храме.
— А где сам храм? — с любопытством поинтересовалась Виола.
— Идите через всю деревню к ущелью. Там увидите большие столбы. На той стороне и будет храм Эри, да только из-за тумана его редко видно, — сказала Ана. — Но лучше туда не ходить, пока туман, — добавила она.
В это время мальчик заплакал.
Тальда стала укачивать Раэля, держа на руках, а он горько всхлипывал.
— Молока бы ему, — сказала Ана. — Сходите к соседям через дом, у них козы есть, может продадут кувшин молочка. Но уж больно жадные они. На деньги пилигримов и дом новый отстроили, и лавку открыли, и все им мало…
— Я схожу, — вызвался Сторд.
Виола и Равьер вышли на улицу.
Вскоре вернулся Сторд, ведя на веревке блеющую упирающуюся козу.
— А где наша лошадь? — удивленно спросил его Равьер.
— Пришлось обменять на козу, — пожал плечами Дайнис. — Хозяева уперлись, не захотели деньги брать. Видели они, что у нас лошадь была.
— Хорошо, что ты не торговец в лавке, иначе быстро остался бы в одних портках, — проворчал Равьер.
В это время коза вдруг вырвалась и стала бегать по двору, волоча за собой веревку. Дайнис с Равьером стали гоняться за ней, но коза ловко укорачивалась от преследователей, норовя при этом боднуть.
Равьер вдруг услышал сзади мелодичный смех и с удивлением обернулся.
Виола смеялась, стоя на крыльце, и он тоже невольно улыбнулся в ответ.
Коза, воспользовавшись моментом, пронеслась рядом, но Сторд наконец ухватил веревку и потащил привязывать беспококйное животное к забору.
Смех девушки напоминал звонкий колокольчик, и он с удивлением понял, что впервые слышит, как она смеется. На сердце вдруг стало тепло. Ради улыбки и смеха Виолы он готов был смириться и с бодливой козой.
* * *
Раэль, попив теплого козьего молока, заснул.
