Ксения Медведевич - Сторож брату своему

— Ну, это поня-ааатно, — раззевавшись во всю пасть, сказал кот.

И снова завалился на спину.

Тарег смерил его злым взглядом:

— А ты, между прочим, мог бы мне все рассказать! Чего молчал? Или будешь врать, что тебе ничего неизвестно?!

Имруулькайс приоткрыл один глаз:

— Неизвестно? Мне? Да о Трех Сестрах все устали говорить еще добрую сотню лет назад, Тарег. Этим смертным ублюдкам еще повезло, что две другие сестрички держатся в тени, не выходя из Сумерек…

— Так почему ты молчал?!

— А ты меня спрашивал? — искренне удивился джинн.

Тарег снова уперся лбом в запястья.

— Эй, Полдореа, — неожиданно серьезно сказал Имруулькайс, садясь.

Кончик его хвоста дергался и прихлопывал по песку.

— Полдореа! — мявкнул джинн.

Тарег вскинул прищуренные, все еще злые глаза. Джинн поднял голову и тоже прищурился, топорща шерсть на худых лопатках и поигрывая хвостом:

— А вот здесь, Полдореа, ты действительно бессилен. Не задирайся с Аллат — не по тебе кусок, дружище. Людишки, конечно, почетно тебя титулуют Стражем Престола и все такое, но ты — всего лишь сумеречник. Аллат тебя сожрет и даже косточками не чихнет обратно. Это не тот оплевыш, что в того джунгара вселился. И не перекормленная змеюка, в собственной норе застревающая. Это богиня. Настоящая. Не ушлепок какой-нибудь, Полдореа, и не пресмыкающееся — богиня.

— Я знаю, — обреченно ответил Тарег.

— Очень хорошо, что знаешь, — медленно кивнул джинн. — Тот кот-вампир, с которым вы на западе грызлись, Тевильдо или как его там…

— Тевильдо… — мрачно подтвердил нерегиль.

— … так вот этот Тевильдо, который вас там порвал в мелкие клочья, он просто слепой котенок по сравнению с Аллат. И любой из ее сестричек.

— Я понял, — тихо ответил Тарег и отвернулся.

— Ты морду-то не вороти, Полдореа, — зеленые глаза Имруулькайса вспыхнули даже в ярком дневном свете. — Не вороти морду-то. Нет у тебя против нее дела. Ни единого повода нет у тебя, Тарег, чтобы бросить ей вызов. Эти смертные рукопомойники сами себе все устроили — и получили все, что заслужили, за свои художества. Им ведь всегда всего мало, Тарег. Им всегда очень хочется больше — власти и денег, денег и власти. Но тут они немного перебрали, мой друг. Увлеклись, соблазненные мнимой безнаказанностью. Манат, она, вообще, богиня воздаяния, но они об этом как-то забыли, п-подлое племя.

— Не распаляйся, Имру, — поморщился нерегиль.

— Я с ними провел тридцать с лишним лет, Полдореа, — зашипел джинн. — Тридцать с лишним лет, пока скрывался от одного здешнего… знакомого. Я их очень хорошо изучил. Это грязные твари, не знающие, что такое слово чести или слово правды. Они заслуживают власти такой, как Аллат.

— Власти злого духа не заслуживает никто, — твердо сказал Тарег, сжимая кулаки.

— Не хохорься! — прикрикнул на него джинн. — Много ты знаешь о том, кто чего заслуживает! Тебе понравилось целовать туфлю владельца? Так он приедет завтра, налобызаешься вдоволь!

— Хватит, Имру, — тихо встрял Митама. — Оставь его в покое.

Тарег взялся обеими руками за уши и прикрыл глаза, словно пытаясь спрятаться от мира старым испытанным детским способом.

— Я его не трогаю! — взвякнул не желающий униматься джинн.

Теперь он расхаживал взад и вперед, все так же дергая напряженным вытянутым хвостом.

— Я-то его не трогаю! А аждахак, между прочим, за этим аль-Амином так и ползет! Слышь, Полдореа? Ползет, говорю!

— Я знаю, — не поднимая головы, сквозь зубы проговорил Тарег.

— А ты ж у нас благоро-ооодный, — с издевкой протянул джинн. — Ты ж у нас кня-аазь, принц, понимаешь, Сумерек, ты ж защищать его кинешься. Правда, Полдореа? Че молчишь? Давай, скажи мне, что никто не заслуживает того, чтобы его жрал аждахак! Ну, че молчишь, Полдореа?

— Никто не заслуживает, — нерегиль явственно скрипнул зубами. — Даже ты, Имру, не заслуживаешь такого.

— Тьфу на тебя! — ощерился джинн. — Я не нарушаю законов — вот и не заслуживаю! Я веду себя как положено! — рявкнул он и вскинул хвост торчком.

— Хватит, Имру, — снова предупредил Митама.

Джинн посмотрел на сжавшегося в комок, обхватившего ладонями голову нерегиля. Тот снова уперся лбом в колени и сидел неподвижно, вцепившись пальцами в волосы.

— Прости, Полдореа, — примирительным тоном сказал Имруулькайс. — Я не со зла. Просто вы, нерегили, такая упрямая порода, что сами не знаете, зачем на рожон лезете. Вот ведь правильно вас на ашшари называют — как есть орех кокосовый у вас вместо башки. Долби — не долби, все одно не услышите. И проигрывать вы не умеете. Пойми, Полдореа, ну пойми же: ты — проиграл. И на западе вы проиграли — все что можно. Разбили вас наголову. Нет больше ни одного вашего города, все взяли, все по кирпичику разнесли, всех поубивали, а кого не поубивали, тех в плен угнали. Так что считай, что тебе повезло, — в копях Севера гораздо хуже, чем в этом садике, это уж точно.

Тарег не шевелился.

— И тут ты проиграл, — безжалостно докончил свою мысль джинн. — Ты же понимаешь, Полдореа, что Аллат — не одна такая. И не последняя будет. Это только начало, самое начало всего. Не думай, что я злорадствую, Тарег.

Тут котяра неожиданно печально вздохнул, подошел к коленям скрючившегося в отчаянии нерегиля — и сочувственно потерся, выгибая тощую спину. Тарег не пошевелился. Имруулькайс боднул его ушастой башкой и тихо проговорил:

— Я прекрасно понимаю, что Тень, вставшая на западе, очень скоро дотянется и до нас. И накроет с головой — всех. То, что творится в пустыне, в аль-Ахса — это пока самое начало, зато самое начало конца. Эти смертные побирушки у дверей вечности в одном не врут — конец света действительно настанет. Причем в самое ближайшее время. И, увы, мы никоим образом не сможем его оттянуть, Полдореа.

— Имру, ты бы еще напророчил, что Тиджр впадает в Великое море, — с грустным смешком отозвался Митама. — А то мы всего этого не знаем…

— Ну вот, — приободрился Имруулькайс, выгибая спину и поднимая уши. — Слышь, Полдореа? Хватит страдать. До конца света осталось не так уж много времени, и надо провести его с пользой. Я еще сложу пару хороших касыд, ты отведешь душу в хорошей драке, ты, Митама, тоже. Да и я, наверное, еще намну бока паре адских ушлепков. Выпьем еще не по разу, стихи почитаем, опять же… Ну, Полдореа? Ну, давай, хватит кукситься…

Тарег протянул руку и принялся чесать джинна под подбородком.

— Воо-от, давно бы так… ах… да… теперь за ушком, да… А поэму новую я сложил, я не врал, да… Вот почешешь меня хорошо, мы пойдем в одну винную лавку на базаре, да, я вам там почитаю — она длинная вышла, в сорок с лишним бейтов… Ну чеши, чеши, ах…