Валентин Егоров - Граф Орлофф (СИ)

Послышался громкий и требовательный стук в дверь и, простым маховым движением руки, я восстановил прежнюю бедную обстановку в своем номера и в белоснежном белом махровом халате, небрежно накинутом на плечи, отправился открывать дверь. В тот момент я даже не подумал о том, что на простом французском кучере не может быть белого махрового халата, который пока еще не изобрели в Европе. Поэтому вы можете представить себе удивление простой французской женщины, когда открылась дверь моего номера, и на пороге она увидела божественного кучера Коломбино, то есть меня. «Коломбино» в переводе на русский означает «Орлик», она была кличкой моего верхового скакуна и моим официальным псевдонимом в разведывательном сообществе зарождающейся русской империи.

Черт подери, да я совсем забыл о том, что Лешка передал мне во временное подчинение какую-то там полячку, которая должна была соблазнить и стать официальной любовницей будущего Регента Франции, герцога Филиппа Орлеанского. При этом Алексей Васильевич мельком упомянул, что это не его затея, а очень не любимого мною старого боярина Петьки Толстого, который находил бедных, но очень красивых баб и делал из постельных шпионок.

Маркиз Антуан де Монморанси был не просто удивлен, он взбесился, когда меня увидел, подходящим к столу в обеденной зале харчевни в сопровождении прекрасной дамы. Его лицо перекосила жесткая гримаса крайнего неудовольствия, а глаза налились гневом. В какой-то момент он стал похож на демона Марбаса, моего личного секретаря, перешедшего на службу к мадам де Ментенон.

Я, конечно, сделал вид, что ничего не заметил, а продолжал вести свою благородную даму на завтрак с другом. На мне был белый костюм французского кавалера, но, правда, без особых там финтифлюшек, сборок и лишних кусков и лент разноцветной материи. А дама была одета в строгое иезуитское платье с глухим декольте, синего цвета, высоким воротником и высоко приподнятой прической из собственных волос. Яна, это так по легенде звали мою разведчицу, была ошеломлена, когда простым щелчком пальцем я к себе в комнатушку вызвал парижских портных и парикмахеров, и они рьяно принялись нас одевать и причесывать, чтобы мы могли бы позавтракать с маркизом де Монморанси в надлежащей одежде и прическе.

Сначала я совсем не понял, почему Антуан так взбесился при виде моей дамы, ведь я заранее принял меры, чтобы эта дама за столом вела себя, подобно кукле-неваляшке. Будет улыбаться, бессмысленно похлопывать веками своих красивых глаз, а главное — молчать и ничего не слышать, когда я буду вести с маркизом серьезный разговор о деньгах. Чтобы достичь такого эффекта, я очень постарался, прочитал не менее трех заклинаний на молчание женщин. Подумал даже о временном кляпе и белушах для Яны, но во всем следовало знать меру, я же не хотел делать себе врага из этой женщины, да и нельзя же ее было так позорить у всех на виду. Мы же собирались завтракать в обще зале, а не в отдельном кабинете, в те времена немцы еще не знали о существовании отдельных кабинетов.

Но Антуан продолжал дуться и даже не отреагировал должным образом на наши вежливые приветствия. Только, когда мы уже сидели за столом и герр Берман начал на нем расставлять три яйца, сваренных всмятку, нож, вилку и маленькую ложечку, то только тогда я понял, что послужило причиной треволнений своего торгового партнера. Этой причиной, разумеется, стала красота моей новой подчиненной секс разведчицы Яны. Полячка была настолько красива, что, видимо, чем-то затмила красоту маркизы Сюзанну де Монморанси. Антуан, как ее официальный супруг, от понимания ситуация и от того, что я ухаживаю за этой дамой на его глазах, прямо-таки взбеленился. Ну, как это возможно, чтобы любовник супруги и отец их общего ребенка, крутит роман с другой женщиной, да еще на глазах супруга своей любовницы! Такое поведение нарушает этикет светского общества Парижа!

Мои мозги не выдержали напряжения в разбирательстве такой сложной ситуации, я снова начал погружаться в состояние беспамятства, слишком уж было сложным разобраться в своем любовном треугольнике. Но в данный момент я знал главное, на маркиза Антуана де Монморанси я буду терпеть только в качестве товарища, но близко дружить с ним не буду! Слишком он уж нервный кавалер и нетерпимый к правилам общепринятого общественного поведения. Но, чтобы его успокоить и в нормальном ритме провести наши переговоры, я сделал небольшое заявление:

— Дорогой маркиз, прошу вас не обращать внимания на эту даму, как на женщину. Как вы уже, вероятно, проинформированы о том, что мосье Слюсар, мой секретарь, был вынужден покинуть меня и перейти на службу к мадам де Ментенон, но уже в качестве ее личного секретаря. По этой причине мне пришлось нанять себе нового секретаря.

Разумеется, маркиз Антуан де Монморанси ничего не знал в отношении служебных перемещений моих друзей и слуг. После этой моей информации, у маркиза почему-то начала отвисать его нижняя челюсть, Антуану пришлось ее удерживать на месте обеими своими руками. Ведь, не каждый день ты встречаешь человека, чей слуга перешел на работу ко второму могущественному правителю своей страны. Да, в содружестве с ним, открываются такие широкие возможности, что теперь в согласии с ним можно делать практически все то, что душе удобно.

А я продолжил свою застольную речь, чтобы уже, наверняка, успокоить маркиза де Монморанси.

— Таким образом, я был вынужден на освободившуюся вакансию искать другого добровольца. Таким добровольцем и стала мадам Яна…, — тут я вспомнил, что не знаю фамилии этой полячки, и мне пришлось вьюном выкручиваться из неловкого положения, — перед вами, она мой новый секретарь!

Теперь уже у полячки Яны начала отвисать нижняя челюсть, но такого не должно было бы случиться, эта женщина ничего не должна была слышать из всего того, о чем мы говорили с Антуаном де Монморанси. Внутри меня зашевелился червячок тревоги, я же собственными глазами мог видеть, что Яна реагировала и чрезвычайно удивилась моим словам о ее добровольческом порыве.

В этот момент в обеденной зале харчевни появился Бунга-Бунга, он не спал всю ночь, все готовился, читал деловые бумаги к этим переговорам. Сейчас этот парень больше походил на английское привидение, чем на французского мажордома или на управляющего французско-московской торговой фирмой. Я помахал ему рукой, чтобы привлечь внимание парня. Бунга-Бунга подошел к нашему столу и долго смотрел на Яну, явно не понимая того, откуда такая небесная красота вдруг объявилась за нашим столом. Но я не спешил к нему на помощь со своими разъяснениями, в тот момент я был занят тем, что разгадывал, как можно было бы съесть это аристократическое яйцо всмятку, которое стояло передо мной со специальной стопочке, да и к тому же оно было все в скорлупе.