Ольга Романовская - Лепестки и зеркало

  - Ты как господин соэр, - рассмеялась Эллина. - Тот тоже выбранил, что властям не заявила. А напали в тот вечер, когда мы познакомились. Ничего страшного.

  - Всё, - безапелляционно заявил Датеи, - одна ты по тёмным улицам больше не ходишь.

  Гоэта и не собиралась, особенно после сегодняшней статьи. Только подумала о неудобствах, которые доставит любовнику. Он живёт в одной части города, она - в другой, да ещё по работе мотается по городам и весям...

  День рождения Эллине заполнился надолго. Вопреки желанию именинницы Анабель разослала приглашения уйме народу, не забыв, кажется, никого, кто мог бы украсить ресторан своим присутствием. Гоэта сначала сердилась, а потом поняла, что именно такого веселья ей и не хватало. Даже махнула рукой на то, что подруга и любовник потратили на неё немалую сумму. Сколько, они говорить отказывались, заверяя, что спрашивать о цене подарка неприлично.

  - Чувствую себя королевой! - пробормотала гоэта, с восхищением и недоверием глядя на корзину роз. Ей стало стыдно за платье: оно не соответствовало этим цветам, этому количеству гостей и всеобщему вниманию. Эллине хотелось тихо посидеть в кругу знакомых, незаметно, по-домашнему, хоть и в ресторане. А тут все на неё смотрят, оценивают, смущают...

  - Ты и есть королева, - авторитетно заявила Анабель и с лукавым видом извлекла из-за спины бархатный футляр. - А королеве положено дарить бриллианты, поэтому мы с Себастьяном преподносим тебе этот совместный подарок.

  - Бель, я не возьму! - махая руками, на весь ресторан завопила Эллина, отшатнувшись так, будто подруга протягивала ей змею. - Убери сейчас же! Я... Это дорого, это непристойно дорого. И в бриллиантах я выгляжу глупо.

  - Ты пробовала? - с ехидцей поинтересовалась госпожа Меда. - Не будь дурочкой! Ты моя лучшая подруга, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты блистала.

  - Где? На болоте? Мне некуда это надеть. И не с чем.

  - И куда и с чем будет, - заверила Анабель и щёлкнула замочком футляра. - Взгляни, всё достаточно скромно...

  Под 'скромным' госпожа Меда понимала количество камней - всего три. Изящная подвеска на золотой цепочке.

  Игнорируя попытки не принять подарок, Анабель надела украшение на подругу и отошла, довольно её рассматривая.

  Покрасневшая Эллина пробормотала слова благодарности и юркнула на своё место во главе стола. Там прошипела, буравя глазами господина Датеи:

  - Я же просила! Мне такие подарки не в радость. На эту подвеску полгода без продыху работать, не меньше.

  - Не понимаю, чем ты не довольна? - опешил любовник. - И причём тут стоимость подарка?

  - Притом. Я встречаюсь с тобой не за деньги, мне ничего, кроме тебя, не нужно. А тут ощущаю неловкость, собственную несостоятельность, оттого что никогда и ни за что не смогла бы позволить себе приобрести нечто подобное. Это неприятно, Себастьян. Ведь я теперь вам с Бель должна, а отдать мне нечем - не могу я подарить вам такую же дорогую вещь. Завтра же верну подвеску Бель. И, прошу тебя, не делай так больше. Цветы, ужин в ресторане - это одно, а бриллианты и обед на пятьдесят приглашённых - совсем другое. Понимаю, ты от чистого сердца, только не могу я такое принять.

  Датеи вздохнул и обиженно отвернулся. Ему была непонятна реакция гоэты, которая вместо того, чтобы обрадоваться и поцеловать, обвиняла его во всех грехах. Ненормальная, право слово!

  Себастьян Датеи надеялся хоть здесь отдохнуть после изматывающей тяжбы с растущими, как снежный ком, обвинениями - а получил ссору. Взгляд его блуждал по лицам гостей, останавливаясь на тех, кто пришёл парами. Все дамы в украшениях, улыбаются, довольны - а Эллина сидит надутой мышью и цедит вино. Даже и в голову не придёт, что он отдал отнюдь не последние деньги.

  Потом, правда, обстановка разрядилась, и гоэта пришла в себя. Участвовала в разговорах, смущённо опускала глаза во время тостов за новорожденную, даже извинилась перед Датеи и Анабель.

  Шумная компания ела, пила и танцевала до ночи. С каждым часом градус веселья всё поднимался - вместе с градусом напитков. И вот уже Эллина лихо отплясывала один из народных танцев. Раскрасневшаяся, счастливая, она и думать забыла о подвеске, сбившейся набок. Компанию ей составили знакомые гоэты.

  По дороге на Тенистую улицу - и речи не шло, чтобы Эллина ехала домой одна - Датеи поинтересовался, понравилось ли гоэте торжество. Она кивнула, сонно заверив, что всё было чудесно, только людно:

  - Не такая я важная особа, чтобы тратиться и устраивать приём.

  Датеи промолчал, вглядываясь в пятна света фонарей. А Эллина, засопев, пристроилась спать на его плече.

  Но, несмотря на вчерашний хмель, на следующий день гоэта вознамерилась вернуть подвеску: она не любила быть кому-то обязанной. Бриллианты стоимостью в десятки лозэнов не вызывали у неё не восторга. Эллина придерживалась правила: не бери в подарок больше, чем зарабатываешь за месяц. Тогда друзья остаются друзьями, любимые - любимыми, а она сама - собой.

  Анабель предполагала подобное развитие событий и успела вовремя заехать к подруге: проснувшись позже Датеи, гоэта как раз собиралась ехать к нему. Госпожа Меда разубедила её, предложив, раз уж внутреннее 'я' не позволяет наслаждаться бриллиантами бесплатно, сделать любовнику какой-то приятный сюрприз, либо помочь с тяжбой:

  - И будете квиты. Не обижай мужика - не поймёт. Решит, что не любишь, раз подарками швыряешься. И, знаешь что, Лина, засовывай свою гордость в одно мягкое место. От обручального кольца тоже откажешься, раз дорогое?

  - Обручальное кольцо - это иное. От жениха можно принимать любые подарки. А тут меня будто покупают, привязывают к себе камушками, чтобы потом, если что, попрекнуть и навязать свою волю. Но я не продаюсь, Бель.

  - Дура. Дура ты гордая! - вздохнула госпожа Меда. - Теперь я понимаю, почему от тебя все сбегали. Не продаётся она... Можно подумать, тебя покупали. Подарок на день рождения, а не с бухты барахты от незнакомого человека на улице. Так что кончай свои фокусы и думай, что такое приятное сделать Себастьяну. И подвеску вечером надень: пусть видит, что тебе нравится. Нет, это уму непостижимо: тридцать пять - а ума никакого!

  Эллина промолчала. Наверное, в чём-то подруга права, но перебороть свои принципы гоэта не могла.

  Брагоньер чувствовал себя идиотом. Ему казалось, что, даже начиная работать, он вёл дела лучше. Столько времени, столько труда - и ничего. Подозреваемый в бегах, а разум всё чаще шепчет, что соэр идёт по ложному следу.

  Убийство господина Моуса, поспешное, явно направленное на то, чтобы устранить опасного свидетеля, лишь убедило Брагоньера в том, что всё это время он ошибался. И это раздражало соэра, как и пристальное внимание градоправителя, грозившее вылиться в первый за годы идеальной службы выговор. Ради спасения собственной репутации Брагоньер обязан был в кратчайшие сроки найти убийцу.