Руслан Мельников - Князь-волхв

Из нижних ярусов они поднялись на верхние. Подошли к приоткрытой массивной двери, выводившей из подвалов. Видимо, эхо шагов услышали за дверью. Молодой дружинник в сдвинутом на затылок шишаке и короткой кольчуге выскочил навстречу. Выскочил и остолбенел, ошалело глядя то на князя, то на Тимофея. Рябое лицо под светлыми кудрями вытянулось. Челюсть отвисла. Выпученные глаза, казалось, вот-вот вывалятся под ноги.

— Ти-мо-фей?.. — растерянно пробормотал ратник. — Ты?.. Здесь?..

Парень явно не ожидал увидеть при князе сотника, отправившегося с татарским посольством в латинянские земли.

— Ну я, — нахмурился Тимофей. — Ну и что?

Он признал гридя сразу. Старшая дружина. Ермолай из второго десятка его сотни. Славный рубака, но не из самых смекалистых. Видимо, поставлен князем на страже с той стороны двери. Но зачем тогда сунулся без зова на эту? Почему пост оставил? Для такого должна быть важная причина.

— Княже…

Дружинник кое-как совладал с потрясением, отвел наконец глаза от Тимофея и остановил взгляд на князе. Замялся, отчего-то не решаясь говорить дальше.

— Что стряслось? — нахмурился Угрим.

— Княгиня… — облизнув сухие губы, вымолвил Ермолай.

— Что княгиня?

«Что княгиня?» — насторожился Тимофей.

— Ищет… — хлопал глазами рябой дружинник.

— Меня?

— Да, княже, — торопливо кивнул Ермолай. — Тебя, княже.

— Ну так скажи — пусть обождет в тереме. Скоро к ней поднимусь.

— Так ведь она… — Ратник потупился. — Того… она, княже…

— Ну?! — потребовал Угрим, теряя терпение.

— Она уже…

— Что уже?

— Здесь она уже.

— Как здесь?! — Князь недобро сверкнул очами. — Где здесь?!

— Тут… там то есть…

Дружинник, вжав голову в широченные плечи, кивнул на дверь за своей спиной. Угрим скрежетнул зубами. Волну вскипающего гнева, накатившую от князя, Тимофей ощутил почти физически. Ох, Ермолайке сейчас точно мало не покажется!

— Кто пустил?! — яростно прохрипел князь. — Кто позволил?!

— Так княгиня же, княже… — Перепуганные глаза, блуждающий взгляд, виновато растопыренные ручищи. Ермолай торопливо и сбивчиво оправдывался. — Идет вниз… и все тут… к князю, говорит… и ничего тут… И как остановишь… Ежели сама княгиня-то…

Лицо Угрима исказилось.

— Для чего я вас поставил, дурни?! Для чего наказал никого не пускать? Ни-ко-го! — повторил князь. — Понимаешь? Ни-ко-го!

— Так ведь княгиня же, княже! — Несчастный дружинник в ужасе попятился назад.

— Когда я говорю «никого» — это значит никого! А никого — это значит и княгиню тоже, остолоп! Нешто не ясно?!

— Угримушка, милый, чего так расшумелся? — Насмешливый голосок с легким иноземным акцентом донесся от двери.

И смешок. Будто колокольчик дзинькнул.

Тимофей повернулся на звонкий смех.

Повернул голову и Угрим.

Глава 9

Молодая женщина — невысокая и стройная — стояла в проеме открытой двери. Нарядное верхнее платье с богатой вышивкой и широкими рукавами не скрывало, но лишь подчеркивало статную фигуру. Золотой пояс стягивал узкую талию. Блестели в факельном свете пуговицы из позолоченного серебра. Пышные черные волосы покрывал расшитый жемчугом плат. Под платом — большие карие глаза… глазищи в пол-лица. Тонкие, будто нарисованные, изогнутые брови. Яркие сочные губы. Нос с небольшой горбинкой. Вскинутый подбородок. Миловидное свежее личико княгини чем-то неуловимо напоминало мордочку любопытного лесного зверька, высунувшегося из норки.

Гречанка Арина — дочь никейского императора и с недавних пор (году еще не минуло, как сыграли свадьбу) супруга ищерского князя — изумленно воззрилась на Тимофея. Внимательно осмотрела с ног до головы. Хмурый Угрим уставился на жену тяжелым недовольным взглядом. Как рогатиной припер.

Сердце Тимофея вдруг заныло. Всегда ныло, подлое, при виде красавицы княгинюшки. Хоть и нельзя так, хоть и не должно. Не свободная девка ведь. И ему не ровня. Разумом-то Тимофей все понимал прекрасно, а кровь все равно бурлила, как у отрока безусого. Сколько раз уж пенял себе: на чужой кусок не разевай роток. Сколько раз слово сам себе давал: совладать с недозволительными чувствами. И не мог. Впрочем, не он один.

Имелось у Тимофея стойкое подозрение, что по княгине втайне сохнут многие дружинники. Вон хоть бы тот же Ермолай… Ишь, как глазки-то заблестели! А на круглом рябом лице расползается улыбка — глупее некуда. Невесть в какие тенета ловила иноземная краса гречанки суровые сердца ищерских воинов, невесть каким магнитом тянула к себе мужские помыслы. Ох, не зря, наверное, говорят люди, что у волхва и жена — ворожея.

Княгиня приветливо улыбнулась Тимофею. Озорной огонек понимания блеснул в карих глазах под изгибом черных бровей. Арина словно прочла сокровенные мысли княжеского сотника:

— Здравствуй, Тимофей! Вернулся уже? Я и не заметила как. А ведь почитай целыми днями сижу в тереме у окошка. Из-под земли тебя князь вывел, что ли?

Княгиня бросила быстрый взгляд в темноту за спиной Тимофея.

Тимофей чувствовал себя почти счастливым. Примечен, значит, темными очами, помнит о нем Арина. Впрочем, и прежде он частенько ловил на себе благосклонные взгляды княгини. Хотя чего уж там… Следует признать — не только на себе. Гречанка была любезна и в меру ласкова со всеми. Может, потому и любили никейскую царевну в ищерском Острожце?

Тимофей, залюбовавшись чужой женой, в очередной раз изумился: надо же, такая красавица — и замужем за таким… Он мельком покосился на князя-горбуна.

— Быстро же ты обернулся, — без умолку щебетала Арина. — Ну и как посольство прошло? Все ли хорошо сладилось? А каков он, латинянский император? А тяжко ли с татарами-сыроядцами жить? А правду ли говорят, что…

Тимофей не вникал в слова. Он просто слушал, не слыша. Речь княгини звенела серебряными бубенчиками, лилась прозрачным ручейком… Тимофей ничуть не противился бы, если б это продолжалось подольше.

Угрим был против.

— В чем дело, Арина? — холодно спросил князь-волхв. — Зачем ты здесь?

Княгиня пожала плечиком. Скорчила потешную жалобную рожицу:

— Пытаюсь хоть чем-то себя занять, Угримушка. Чужие секреты — это ведь лучшее средство от скуки. Особенно мужние секреты. Особенно если супруг любезный вдруг уходит невесть куда и зачем, да еще и стражу за собой ставит.

— Тебе здесь делать нечего, — сухо промолвил князь. — Ступай в терем, Арина. И впредь в подвалы не спускайся.

— Но, Угримушка, милый… — капризно надула губки Арина.