Ник Перумов - Терн

– Хотелось бы верить, – дхусс оставался невозмутим.

– Так вот не стоит! – алхимик в упор воззрился на Тёрна. – Удивляюсь твоему легкомыслию. Гибель полутерции уже зафиксирована во всех анналах и, будь уверен, вплотную изучается сейчас лучшими маготехнионами.

Дхусс слегка пожал плечами:

– Это не первые големы, коих мне доводилось вскрывать. И ничего, жив пока что.

– Мне остаётся только неодобрительно закатить глаза. Очень, очень неосторожно, сударь мой дхусс. Верховный Аркан ничего не забывает.

– Как и Мастера Смерти. У них, полагаю, ко мне тоже немалые счёты. Как-никак помог освобождению одной из Гончих, пусть даже и проваливших задание.

– А ты уверен, – алхимик вдруг заговорщически понизил голос, – что она его именно провалила?

– О чём ты, многомудрый?! Ты же сам лечил её, по одной вырезая скляницы с эликсирами Некрополиса!

Губы Ксарбируса по-прежнему кривились тонким, косым изломом.

– Что мы знаем о Некрополисе? В сущности, ничего, кроме лишь того, что его Мастера никогда не затевают операции «с одним дном». Не исключаю, что вся заваруха с сидхой имела цель лишь сбить всех с толку.

– Кого «всех», достопочтенный доктор?

– Ну, например, нас с тобой, раз уж ты спас Гончую, а я – лечил её раны.

– Не вижу смысла. Да и какой от Стайни толк Некрополису, если вы, многомудрый, удалили всю дрянь, отравлявшую ей кровь?

– Дрянь-то я удалил, – многозначительно заявил алхимик, – но откуда ты знаешь, что у Мастеров не осталось другого способа контроля?

– Например?

– Например, тот замечательный ошейничек. Тебя не удивляет, что наша милая Стайни ни разу не попросила тебя или меня избавить её от этой ноши? Уверяя при этом, что она «свободна» и ни о чём больше не желает, как никогда ничего не слышать о прежних хозяевах?

Глаза дхусса сузились.

– Досточтимый мэтр Ксарбирус, высокоучёный доктор. Я верю Стайни. Я смотрел ей в глаза – там нет лжи. Боль и кровь смыли всё, что было смывать.

– Слова, слова, слова. Красивые, не спорю, – поморщился медикус, – но неразумные. Хочешь дожить до глубокой старости, как я, – подозревай всех и каждого, дхусс. Тогда можно надеяться, что тебе не ударят в спину.

– И кого же я тогда должен подозревать? Уж не вас ли, достопочтенный мэтр?

– Меня? Конечно, должен! Как ты мог повернуться ко мне спиной, когда я снимал ошейник? Что мне мешало вогнать тебе в шейную артерию иголку с каплей усыпляющего снадобья?

– И что бы вы стали делать с храпящим дхуссом в вашей лавке? – Пробить броню этого спокойствия казалось невозможным.

– Уж нашёл бы чего, – сердито буркнул Ксарбирус. – Продал бы в бордель, вышибалой.

Тёрн только хмыкнул.

– Так всё-таки что с Гончей? – алхимик не собирался сдаваться так просто.

– Ничего. Я ей верю.

– Ну, а я – нет, – объявил Ксарбирус. – Вернее, не верю не ей лично, а тому, что в Некрополисе не предусмотрели такого развития событий. Они ведь тоже знают, где я живу. И знают, что у меня хватит познаний повырезать всю их дряноту.

– Опомнитесь, досточтимый доктор. Гончую могла убить Нэисс. Я мог опоздать и не спасти. Вас могло не оказаться дома. Слишком многое оставляется на волю слепого случая. Я знаю почерк Мастеров Смерти. Они подобного не допускают.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь, – хмыкнул алхимик. – Именно в том, что твоя Стайни выжила во всех передрягах, выказав поистине удивительное везение, я и вижу подвох. Ты ведь прав – она могла погибнуть от заклинания сидхи, могла умереть от нарушенного баланса эликсиров прежде, чем вы дотащили её до моей лаборатории, меня и впрямь могло не быть в Семме; только ты видишь здесь цепь счастливых случайностей, а я – возможный и очень искушённый расчёт. Тонкий, продуманный до мелочей. И потому особенно опасный. Для меня, разумеется.

Взгляд дхусса, казалось, говорил: «А не преувеличиваешь ли ты собственную известность, почтенный мэтр?» Но вслух Тёрн не сказал ничего.

Терция големов давно скрылась, недовольно ворча себе под нос, ушёл алхимик, а дхусс всё стоял, молча смотря на пустую дорогу, где в красноватой глине чётко отпечатались следы широких железных лапищ.

– Наконец-то, – выдохнула сидха.

– Почему «наконец-то»? Ты ж в лесах везде дома, Нэисс.

– Потому что приятно видеть, что продвигаешься к цели, дхусс.

– Тогда и впрямь поздравляю.

– С чем? – сидха наморщила лоб.

– У тебя появилась цель. Когда мы встретились той ночью, ты просто бежала куда глаза глядят, лишь бы уйти от того ужаса. Рад убедиться, что теперь ты движешься к достижимому.

Сидха только отмахнулась:

– Опять ты за своё. И тогда у меня была цель, и сейчас есть. А с вами это я так, временно. В благодарность, так сказать. Как-никак ты меня из котла вытащил, – она поёжилась, явно вспомнив площадь в деревне таэнгов.

– Спасибо, что по-прежнему делишь дорогу с нами, – очень серьёзно, почти торжественно поклонился дхусс. – Не думай, что я не ценю.

– Ценю, не ценю… всё слова, дхусс. Я знаю, что ты – не враг. Вот и всё.

В глазах Тёрна сверкали тёплые искорки.

– Мы – керван, Нэисс. Справимся с делом, отправим домой Кройона – а там, глядишь, и другое достойное дело найдётся. Честное и справедливое.

– Это что же, – вновь скривилась сидха, – странствовать, как какие-нибудь древние рыцари Белой Розы? Носы утирать, штаны подтягивать? Нет, никак надивиться на тебя не могу, Тёрн. Не от мира сего ты, точно. Кто-то может дать маху, случайно ошибиться, ему должно помочь, особенно если это соплеменник. А кто-то вообще никчемушен, бесполезен и ничтожен, он только ослабляет род. В бою дрогнет, покажет спину. Что поручат сделать – завалит. И на кой такие нужны? Им помогать – только умножать зло, через них распространяющееся.

– Слабых щенков хороший заводчик топит, пока слепые? – Тёрн в упор взглянул на сидху.

– А хотя бы и так, – с вызовом бросила та. – Хочешь чего-то добиться – будь жёсток. Иногда приходится быть и жестоким. Принцип меньшего зла, и никуда тебе от него не деться. Ну что, скажешь небось, что сидх там или дхусс – совсем не то, что щенок?

– Не скажу. Так же отвратительно. Пришедшая жизнь драгоценна. Храни её, пока она сама не станет за себя отвечать.

– Великие леса, чушь-то какая… – вздохнула сидха. – Ты, может, и мяса никогда в жизни не едал?

– Почему нет? Но только когда не оставалось другого выхода. И дичь могла спастись, я мог промахнуться.

– Запретишь пахарям держать скотину и резать её по зимнему времени?

Тёрн едва заметно улыбнулся, показав кончики клыков.

– Разве ты ещё не поняла, что я ни от кого ничего не требую? Я веду себя так, как считаю правильным, а другим свой закон не навязываю.