Принцесса пепла - Лора Себастьян
Поэтому, когда принц меня целует, я целую его в ответ, потому что хочу этого. Хочу ощутить его гу-бы, прижимающиеся к моим, и попробовать на вкус его дыхание, хочу, чтобы он провел своими жесткими ладонями по моей коже. Хочу утонуть в его объяти-ях и забыть о Блейзе, Ампелио, своей матери и десят-ках тысячах людей, которые во мне нуждаются, что-бы остались только мы, два безымянных человека без прошлого, у которых есть лишь будущее.
Но я не могу обо всём этом забыть, даже на се-кунду.
— Амине, — снова бормочет Сёрен, почти касаясь моих губ своими, потом перекатывается на спину. — Знаешь, я ведь пригласил тебя сюда не за этим.
— Знаю, — говорю я, пытаясь сохранить ясность мыслей. — Если бы ты хотел меня соблазнить, то не стал бы рассказывать историю про кошек.
Сёрен смеется и легонько толкает меня в плечо.
— Я просто... Я понял, что не увижу тебя самое меньшее неделю, и это мне совершенно не понрави-лось. — Он молчит, очевидно, собираясь с мысля-ми. — Ненавижу придворную жизнь. Все придвор-
ные носят множество масок, они все льстят, лгут и пытаются манипулировать, хватаются за любую возможность получить какую-то милость. От этого страшно устаешь. Кажется, ты единственный честный человек в этом богами проклятом дворце. Мне будет тебя не хватать.
От стыда у меня перехватывает дыхание. Принц считает меня невинной овечкой, а я ношу куда боль-ше личин, чем иные придворные. Я уже манипули-рую им гораздо более умело, чем кто бы то ни было, но, полагаю, это другое дело. Я не пытаюсь добить-ся от него каких-то милостей и не стараюсь получить что-то для себя. Я делаю то, что необходимо, но луч-ше себя от этого не чувствую.
Перекатившись на бок, я опираюсь на локоть и смотрю на Сёрена. В мерцающем свете фонаря чер-ты его лица кажутся мягче, невиннее.
— Я тоже буду по тебе скучать, Сёрен, — тихо го-ворю я. Это по крайней мере не ложь.
Принц хмурится.
— Правда? — Он берет меня за руку и принима-ется лениво водить пальцем по моей ладони. От это-го легкого прикосновения меня охватывает дрожь. — Как?
— Что «как»?
— Как ты можешь смотреть на меня и не видеть его? — У Сёрена дергается щека. Мне нет нужды спрашивать, кого он имеет в виду, напоминание о его отце действует на меня, точно ушат холодной воды. Очевидно, принц это чувствует, потому что его паль-цы, сомкнутые вокруг моего запястья, разжимаются.
Он ненавидит кайзера, озаряет меня понимание. Это не просто мятеж сына против отца и не чрезмер-ная строгость властного отца по отношению к моло-дому, сильному наследнику, которому суждено одна-
жды занять престол. Пожалуй, эта ненависть не так сильна, как моя, но это схожее чувство.
Это открытие поражает меня, как острый кинжал, потому что теперь мне проще понять Сёрена, и, как следствие этого, он вызывает во мне еще большую симпатию, а мне нельзя позволять себе такие чувства по отношению к принцу.
— Ну вот, теперь тебе придется прогуляться по до-ске, — говорю я, отдергивая руку. — Даже капитан не может нарушать собственные правила.
— Я серьезно, Тора. — Это имя для меня, слов-но острый нож, но я благодарна за это напоминание. Полезно вспомнить, что весь этот разговор — ниче-го не значащая болтовня, а человек, которого видит принц, глядя на меня, — не настоящий.
Поразмыслив, я решаю сказать правду, потому что иначе Сёрен мне не поверит.
— Привыкла, — признаюсь я. — Поначалу вы все были для меня на одно лицо — ты, кайзер, Тейн, — Я качаю головой и набираю в легкие побольше воз-духа. — Можешь себе представить, каково это: прос-нуться в мире, где все тебя любят, ты в безопасности, ты счастлив, а засыпаешь уже в мире, где все, кого ты любил, мертвы, а тебя окружают чужаки, позволяю-щие тебе жить только потому, что им так удобнее?
— Нет.
— Нет, — повторяю я. — Потому что ты был всего на год старше меня, когда всё это случилось. Это не твоя вина, и ты это знаешь. — Я перевожу дух и за-канчиваю: — Ты — не твой отец.
— Но...
— Ты — не твой отец, — повторяю я твердо. Это правда, но я вижу, что убедить Сёрена мне не удалось.
И всё же выражение его лица смягчается, и я пони-маю: принцу очень нужно было услышать эти слова,
даже если сам он в это не верит. Может, его интерес ко мне вызван не только желанием спасти прекрас-ную деву? В глубине души он тоже хочет, чтобы его спасли. Если он считает себя запятнанным в грехах своего отца, то я, вероятно, единственный человек, способный снять с его души этот груз.
Придвинувшись ближе, я протягиваю руку и на-крываю его щеку ладонью. Глаза Сёрена темны, как окружающее нас море.
— Яна кребести, — говорю я.
Сёрен сглатывает.
— Что это значит?
Это может означать всё, что угодно, и принц ни-как не может меня проверить. Я могла бы сказать, что собираюсь его убить, что ненавижу всех до единого кейловаксианцев в Астрее, включая его, что я не оста-новлюсь, пока не увижу, как все они сдохнут, и он не понял бы, о чем я говорю.
— Это значит, что я тебе верю.
— Яна кребести, — повторяет он.
Я подаюсь вперед и мягко прижимаюсь губа-ми к его губам. Пальцы Сёрена запутываются в мо-их распущенных волосах, его руки удерживают ме-ня, как якорь, и он отвечает на мой поцелуй с нео-жиданной страстью. Мы целуемся так, словно хотим что-то друг другу доказать, хотя я уже не помню, что именно. Я с трудом вспоминаю, кто я. Мои личины перемешиваются, Тора-Тео-Теодосия. Всё расплыва-ется, остаются только наши рты, языки, руки, дыха-ние, и воздуха уже не хватает. Мои волосы накрыва-ют нас занавесом, отделяя от остального мира, и так проще притвориться, что в целом
