Практикантка (СИ) - Роман Абдуллов
— Сюда! — рявкнул он, не оборачиваясь.
Опомнившись, Лера метнулась к нему. Дилан сунул ей ребенка, и схватившись одной рукой за перила, другой нырнул в мутный поток. Там виднелся белый силуэт. Худенькая держалась! Вцепилась в столбики ограждения и держалась!
Прижав к себе дрожащего малыша, Лера попятилась. А Дилан вдруг всем телом откинулся назад и выдернул худенькую из воды. Прямо за косу. Выволок на берег и, тяжело дыша, обернулся на остальных, словно проверял, нет ли еще столь же сумасшедших. Таких не нашлось. Но видимо многие надеялись, что перебраться можно, и теперь, когда надежда исчезла, над толпой, заглушая даже вой ветра, пронесся стон отчаяния. Под этот стон худенькая поднялась на четвереньки, повела вокруг полоумным взглядом и, тряся головой, поползла вдоль канала.
На этот раз ее остановила «гренадерша». Сама еле стоя на ногах, она заставила несчастную подняться и повела ко всем, что-то крича на ухо.
Внезапно одна из женщин замахала руками и завопила:
— Кто-то идет! Идет по мосту!
Все подались вперед, зашумели, кто-то зарыдал, крича, что это маг и он их спасет.
С колотящимся сердцем Лера всмотрелась в человека на мосту.
Он медленно продвигался вперед. По колено в бурлящем потоке, хватаясь за перила и с явным усилием подтягивая себя вперед, шаг за шагом…
Это был Шон.
Малыш начал вырываться из рук. Переведя на него взгляд, Лера поняла, что слишком сильно сжала его. Ослабив объятия, она посмотрела на Дилана. Грудь его часто вздымалась, и он, оцепенев, наблюдал за Шоном. А женщины не унимались. Сами себя убеждая, кричали, что маг идет им на помощь…
— Помощь не придет! — крикнул Шон, как только добрался.
На миг все замерли, а затем, окружив Дилана с Шоном, набросились на них с требованиями спасти. Орали, как стая бабуинов, а громче всех визжала худенькая:
— Вы же маги! Вы «светитесь»! Вы маги! Маги!
— Мы первокурсники! — заорал Дилан. — Перваки! Ясно вам⁈ Мы ничего не умеем!
Худенькая заткнулась. Женщины одна за другой замолкли.
Мимо проносились обломанные ветки, листья, какие-то тряпки, кругом гремело, выло и сверкало, и это молчание среди царящего хаоса пугало до тошноты, до слабости и дрожи в конечностях.
Отказываясь видеть лица, полные безысходности, Лера повернулась к озеру.
Оно пенилось и бурлило, а в небе над ним черная туча заворачивалась в тугую спираль. Словно боги там, наверху, запускали гигантский волчок. Острие его, нацеленное в Каплю, вытягивалось, опускалось… Еще немного, и вода в озере взовьется ему навстречу, закружит воронкой…
И тогда родится новый смерч.
Глава 24
Воздушная ярость
Не прошло и пяти минут после ухода Мирнон ван Хиль, как в дверь постучали. Робко ударили дважды, затем тишина и еще три раза, уже уверенней. Маркус едва не разрешил войти, но подумав, что «воздушница» могла вернуться, открыл сам: не хотелось снова впускать ее в комнату.
За дверью стояла не ван Хиль, а клацилийка. Одна из тех студенток, с которыми ему довелось познакомиться на горках, лия Филлидис ван Кунер.
Красивая девушка, воспитанная и немногословная. Если б судить о происхождении только по этим чертам, то она годилась бы на патрицианку первого круга, однако о ван Кунерах Маркус раньше не слышал, так что скорее всего род ее принадлежал второму или даже третьему кругу.
— Лэр Маркус, — клацилийка поклонилась.
Все же второй круг: будь она третьего, поклон оказался бы на ладонь ниже.
— Лиа Филлидис, — кивнул он в ответ, и голубые глаза клацилийки радостно сверкнули. — Что привело вас ко мне?
— Простите, что без приглашения… — лиа Филлидис потупилась.
Маркус опустил взгляд на ее руки, судорожно сжимающие небольшой узелок из синего шелка. Судя по очертаниям, под тканью скрывался деревянный ящичек.
Ситуация напомнила о первом месяце обучения в Сивильской академии, когда девушки приносили подарки в надежде на внимание наследников Великих родов. Он тогда делил комнату со Стефансом, и тот каждый день сравнивал, у кого подношения больше и богаче… И каждый день проигрывал.
Еще подарки несли альтийские первокурсники, возжелавшие стать его клиентом, но здесь не тот случай.
— Ничего, — спокойно отозвался Маркус. — Это же гостиница, а не семейный особняк.
Воспрянув, клацилийка стрельнула глазами вглубь комнаты, но Маркус продолжал стоять, загораживая вход: зачем ему лишние сложности? Одинокий неженатый мужчина и молодая девушка без компаньонки… Да он и ван Хиль выставил бы, не приди она в качестве преподавателя!
До девицы быстро дошло, и щеки ее залились предательским румянцем. Однако, когда она заговорила, голос звучал уверенно:
— Лэр Маркус, я очень счастлива, что познакомилась с вами. Если честно, мне всегда казалось, что столичные студенты смотрят на других свысока, но либо я ошиблась, либо вы отличаетесь от них.
Держа на лице маску невозмутимости, Маркус мысленно застонал. Неужели он перестарался и был слишком обходителен? Девицы же знают сколько ему лет, и о разорванной помолвке, несомненно, все уже прослышали. Что, если решили испытать удачу? Он без косы и без ленты, его выгнали из столичной академии… Даже в клиенты взял мелкую, бездарную девчонку! Да еще с уродством… Кто-то и впрямь может подумать, будто род ван Саторов после всего случившегося не надеется на хорошую партию.
— Вы так добры, — клацилийка кротко улыбнулась.
— С прекрасными девушками легко быть добрым, — ответил он банальностью. Хотелось побыстрее закончить.
— В таком случае, вы ведь не откажетесь принять мой подарок? Я сама его сделала. — Она протянула узелок и замерла, даже дышать перестала.
Коротко поблагодарив и, взяв подарок, Маркус закрыл дверь. Напоследок успел заметить, что клацилийка огорченно поникла, видимо, как и все девицы, расстроилась, что он не открыл его и не выразил восхищения.
Узелок оказался довольно увесистым. Скорее всего, статуэтка. Впрочем, не важно, хоть камень, хоть золотой слиток, главное, не хлеб — его нельзя вручать в завернутом виде, а лиа Филлидис уж точно не поступила бы столь нагло. Не то что некоторые особы… Маркус хмыкнул, вспомнив последний раз, не тот, когда Присцилла принесла каравай после договоренности семей о помолвке, а тот, когда Вэлэри сунула ему свою лепешку… В столовой, при свидетелях! И как он не подавился тогда?
В третий раз постучали, когда он уже сбросил обувь и, расстегнув ворот рубашки, удобно устроился с книгой. Замерев, Маркус прислушался. Неужели еще одна клацилийка? Кожаный диван, как назло, поскрипывал от малейшего движения.
