Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

И улыбнулся.

— Оказывается, сидр Фаргори действительно не так плох…

Глава пятая. Моя королева

— И тут из камышей выпрыгнул, — Гаст выдержал зловещую паузу, — как думаете, кто?..

— Кузнечик? — радостно пискнула Лив.

Ребятня дружно прыснула.

— Тоже мне кузнечик! — Гаст вздёрнул подбородок, обиженный, что ему испортили весь эффект. — Это был висп… хоть ты, мелкая, и не знаешь небось, кто это.

— Висп из Белой Топи, — Таша невзначай щёлкнула сестру по носу, но вредина Лив только хихикнула. — Болотный дух, заманивает неосторожных путников в трясину на свет своего колдовского фонарика. Так что по тропе близ Топи лучше не ездить…

Гаст закатил глаза:

— Высокородная Фаргори-лэн, наша главная зубрилка! Сама тогда рассказывай, раз всё знаешь.

— Нет уж, Онван-энтаро*, - Таша состроила гримаску. — Ещё одна история, и прощай, мой бедный язык.

(*прим.: приставка, употребляемая при уважительном обращении к юноше или мужчине (алл.)

Лайя Зормари, до сего момента молча выплетавшая цветочный венок, вскинула голову.

— А пошлите к взрослым, — предложила она.

— Пойдёмте, — машинально поправила Таша.

Заслужив очередной косой взгляд окружающих, в очередной раз заставивший её пожалеть об издержках маминого воспитания.

Пусть Мариэль не уставала твердить дочери, что наследницу древних княжеских родов не должно интересовать мнение деревенской ребятни — Таше больно было понимать, что одноклассники считают её выскочкой и задавакой. Учится лучше всех, одевается и говорит, как знатная лэн, ещё им на ошибки указывает…

И если поддразнивания Гаста были дружеские, то остальных — вовсе нет.

— Я не против, — торопливо сказала Таша. — Пойдёмте… там-то наверняка будут действительно страшные легенды.

— Легенда про виспа страшная, — возразил Гаст.

— Ну да, только вот я каждый раз думаю — это кем надо быть, чтобы полезть в мрачно знаменитую Белую Топь, завидев сомнительный огонёк в стороне от тропы?

Все дети собрались вокруг одного костра; остальные костры сияли чуть поодаль, разбросанные по огромному полю. В Ночь Середины Лета, самую короткую в году, деревенские всегда собирались за Прадмунтом и гуляли до рассвета. А была ещё Ночь Середины Зимы, которая самая длинная… и, если верить легендам, в эти ночи грань между мирами была очень тонка. Даже слишком тонка.

Недаром же дети, рождённые в Ночь Середины Зимы, в те минуты, пока часы били полночь, проклинались оборотничеством.

Впрочем, всякие грани и их отсутствие чаще всего не смущали живых, в такие ночи поминавших всевозможную нечисть. И чем жутче была легенда, артистичнее рассказчик и колючей мурашки у слушателей, тем щедрее сказителю подливали пиво или сидр.

— Идём? — Гаст миролюбиво протянул Таше руку.

Принимая предложенную ладонь, Таша заметила ревнивый взгляд Лайи — и смешливо вздёрнула нос: ну почему всем никак не поверится, что девчонка с мальчишкой могут просто дружить?

— А куда именно?

— Ну… кажется, вон там я вижу дядюш… отца Дармиори.

— О, Богиня…

— Понимаю, — улыбнулся Гаст. — Но с тем, что его истории страшные, ты не можешь не согласиться.

— Даже чересчур…

Таша потянула за собой Лив, но сестра упёрлась.

— Катай меня!

— Опять? А не много хочешь, стрекоза?

— Покатааай! Хочу катаааться!

Вздохнув, Таша опустилась на корточки:

— Ладно, залезай.

Дождалась, пока сестра вскарабкается на спину, встала, поддерживая девочку под коленки — и Лив ликующе обвила её шею тоненькими ручонками.

— Нно, лошадка! — завопила она.

— Иго-го, — охотно откликнулась Таша, для пущей убедительности цокнув языком.

Они двинулись следом за остальными, уже ушедшими вперёд. Ветер был душистым, травяным, жарким — не то летний зной, даже ночью не отступавший, не то марево костров. Таше и отсюда прекрасно слышен был звучный, распевный голос дэя:

— …ночи сменяли дни, начинались новые и так же таяли в ночи. Элль ждала…

Достигнув людского столпотворения, дети ящерками скользнули ближе к костру, чтобы под сердитое шипение взрослых рассесться кто где.

- …воины наконец вернулись, — отец Дармиори рассказывал неторопливо, смакуя каждое слово, как бокал хорошего вина. — Пришли мужья, отцы и братья её подруг, счастливые оттого, что война завершилась и они вернулись домой. Но жених Элль так и не появился…

Ничего нового, подумала Таша, прикрывая глаза и прислушиваясь.

Вдруг у соседнего костра что поинтереснее рассказывают?

— …как ему это удалось?

— Вроде бы уговорился с королём Подгорным ещё магов к цвергам послать…

Ага, это вроде Гастов папенька, достопочтенный деревенский староста.

— Цена за пуд олангрита в медяках, — а это похоже на дядю Шера, мужа тёти Лэй. — Поверить не могу!

— Представь, как цены на всё волшебное рухнут…

Олангрит, хм… кажется, металл, который примешивают в магические вещички вроде светильников или двусторонних зеркал. Он удерживает магию, а без него заклятия через шестидневку-другую на нет сойдут…

— Вот порадовал так порадовал! Века с цвергами уговориться не могли, а этот… дипломат, чтоб его.

— Или интриган.

— А разница? Главное, простому люду выгода.

— …Элль плакала и рассказывала о своём горе молчаливой тьме, — тем временем разглагольствовал пастырь, — она призывала смерть, как избавление от мук и облегчение сердечной боли, но смерть не приходила…

— Конечно, — шепнул Гаст, — у смерти и без того дел хватает, чтобы ещё бегать по вызову к томным страдающим девам.

Таша прыснула в ладошку, и Лайя не замедлила прошипеть «ворковать не здесь будете!».

— …и вот одной зимней ночью по булыжной мостовой застучали подковы. Звук этот замер у дома Элль, и она услышала голос возлюбленного, который звал её по имени. — Голос пастыря понизился в крайнюю степень зловещести. — Сама собой отворилась дверь, на ступеньках послышались знакомые шаги, и Элль кинулась встречать жениха. Но он не улыбнулся и не протянул к ней руки, и на застывшем лице его не было никакого выражения…