Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

Ставрас, в этот момент плавно обходящий готового ко всему Веровека с правой стороны, споткнулся и замер. Опустил меч и рывком обернулся к шуту.

— Любимый? Что-то ты лишку хватил. Разве говорят о любви, имея в виду лишь приятное времяпрепровождение в общей постели? — осведомился он насмешливо, но глаза у него не смеялись.

— Не говорят, — покаялся Шельм, трогательно шаркнув ножкой и опустив взгляд к долу, а потом снова посмотрел на него и добавил: — А так хочется!

— Хотеть не вредно, — пробурчал из-за спины лекаря королевич, убирая меч в ножны.

— Вот-вот, — поддержал его Ставрас. — А хотелка не треснет?

— Ну, ты же мне её подлатаешь, если что, правда, дорогой? Должен же ты лекарские навыки не забывать, а то совсем в воина превратишься и забудешь, кто ты есть.

— Не беспокойся, не забуду, — хмыкнул Ставрас, поняв, что даже на пару с Веровеком им Шельма не переговорить. — Готовься давай, я жду.

— А коня моего ты, где оставил? — спросил так никуда и не ушедший Веровек.

— В кузне, — отозвался шут, извлекая из кулона свой необычный меч. — Его приведут к вечеру.

— Угу, — кивнул Веровек и неожиданно спохватился. — А ты что же, не поевши сражаться собрался?

— Ну, во-первых, не сражаться, а спарринговаться. В реальном сражении Ставрас меня на один раз по двору аки блин раскатает, — покосившись на улыбающегося лекаря, менторским тоном протянул шут. — А, во-вторых, ну, кто же на полный желудок с мечом прыгать будет?

— Да, понял я, понял, что дурак, — самоуничижительно бросил Веровек и пошел к крыльцу, на одном из ступенек которого и устроился.

К нему тут же присоединился притихший Мик, до этого восседавший на заборе. И оба выжидательно уставились на лекаря с шутом, что мерились какими-то непонятными обоим взглядами. Долго мерились, Веровек даже волноваться начал, чего это они? А потом оба неожиданно отмерли и плавно начали кружить по двору, отчего-то не спеша нанести первый удар. На самом деле они просто продолжали беззвучный разговор, после того как шут передал лекарю все, что ему удалось узнать.

"То есть, ты настаиваешь, чтобы я с ними обоими пообщался?", допытывался Ставрас.

"Я ни на чем не настаиваю, всего лишь говорю, что они показались мне интересными. К тому же, меня заинтриговала эта фраза кузнеца про то, как они с ним за драконом ходили. А тебя что, нет?".

"И меня", не стал лукавить Ставрас.

"Вот я и думаю, что кому, как не тебе их об этом спрашивать".

"А как я этому Гиацинту скажу, откуда узнал про него?"

"Так и скажешь, что от меня. И даже про двойственность моих масок можешь сказать".

"С чего это такая щедрость и откровенность с каким-то посторонним мужиком, а?".

"Ревнуешь, милый?", восторженно вопросил в мыслях шут и коварно нанес молниеносный удар. Ставрас, сменивший обоюдоострый двуручный меч на свои излюбленные парные клинки, легко парировал.

"Конечно, ревную, дорогой", откликнулся он ему в тон и ударил сам.

Клинки скрестились на миг, но когда Ригулти замахнулся тем, что был во второй руке, шут легко ускользнул от удара, отпрыгнув в сторону. "Шустрый!", отметил про себя лекарь.

"Спасибо за комплемент, любимый", пропел в мыслях неугомонный Шельм.

"Да, не за что. Вот как сейчас уши надеру, за любимого-то!"

"Как ты жесток, любимый. И кому я буду нужен, такой весь вислоухий?"

"Мне. Причем со всеми потрохами!"

"О! Чего это тебя на ливер потянуло? Плохо накормили или былые деньки вспомнить решил, а?"

Еще несколько молниеносных обменов ударами. Искры, скользнувшие по лезвиям клинков, и сальто назад шута, когда одному из клинков лекаря почти удалось настичь верткого мальчишку. Ставрас улыбнулся, легко встречая шальной взгляд бирюзовых глаз.

"Ни то, ни другое. Может, и вправду влюбиться в тебя? А то столько дней в одном седле, столько ночей в одной постели, и никаких непристойностей. Беспредел".

"О, неужели, старого, немощного дракончика потянуло на молоденьких мальчиков?"

Еще удары, снова искры, прыжки, увертывания, диковинный танец стали и двух разгоряченных схваткой тел.

"На мальчиков не уверен, а на тебя конкретно, однозначно", припечатал Ставрас, и именно в этот момент на крыльцо выскочила Маришка.

— Обедать пора! — еще толком не осознав, чем заняты гости, прокричала она и испуганно прикрыла рот ладонью, потому что Шельм отвлекся на нее и пропустил удар, который, по мнению Ставраса, легко бы мог отразить.

Для лекаря резко запахло кровью. В глазах на миг стало темно.

— Мальчишка! — взвыл он так, что в окнах первого этажа зазвенели стекла.

Но Шельм даже не сразу понял, что это он ему. Он стоял и с какой-то детской, невинной растерянностью смотрел на ладонь окрасившуюся кровью, когда он автоматически провел ею по левому боку, на котором ткань рубашки ужасающе быстро меняла цвет, мешая свой исходный синий с цветом крови. И только когда на плечи легли сильные руки, он поднял на него взгляд.

Ставрас был в бешенстве, в его желтых глазах не осталось ничего человеческого, пронзительно яркая радужка и тонкий, вертикальный зрачок. Шельму даже показалось, что у него удлинились клыки на верхней челюсти, такого он еще никогда не видел. Поэтому медленно моргнул, и только снова взглянув на доведенного до предела мужчину, осознал, что надо с этим что-то делать и быстро.

Он улыбнулся тепло и нежно, как, возможно, улыбался бы когда-нибудь возлюбленной, если бы влюбился. Ставрас, хотевший уже заняться его раной, да и вообще сгрести в охапку и внести в дом на руках, замер, подавившись вздохом. Шельм протянул руку и, как когда-то в пещере в момент запечатления, провел окровавленными пальцами по его щеке.

— Обними меня, пожалуйста, — попросил он одними губами.

Ставрас хотел возмутиться, отказаться, послать его по известному адресу, но вместо этого осторожно соскользнул руками с плеч на талию, и так и замер.

— Ближе, — так же почти беззвучно попросил шут.

Лекарь покорно шагнул к нему вплотную и прижал к груди, слыша глухие удары мальчишечьего сердца. Шельм медленно склонил голову ему на плечо, упершись в него лбом, глубоко вздохнул и Ставрас вздрогнул, ощутив, как внутри него родилась магия. Нечеловеческая, чуждая этому миру. Природная магия масочников.

— Если Михей недолюбливает Гиацинта, значит, он знает, кто он. Но не спешит убивать, значит, и меня не убьет, — прошептал шут, не спеша отстраняться. Темное пятно на боку перестало разрастаться. Похоже, там, под тканью, порез уже затянулся.

— Даже если дело вовсе не в этом. Тебя он не тронет, — убежденно, но отчего-то хриплым голосом произнес Ставрас. Его руки на талии шута сжались чуть сильнее.