Елена Хаецкая - За Синей рекой

Все обернулись к философу.

– Как это может быть? – удивился Гловач. – Они же здесь сидели, разговаривали…

– А вы не обратили внимания на то, что они не знали самых простых вещей? – продолжал Штранден. – Они даже не смогли объяснить, где живут. У них вообще не было ни одной самостоятельной мысли.

– Они действительно говорили как-то невпопад, – согласилась Мэгг Морриган. – Но мне кажется, выражались вполне разумно.

– Все эти мысли они брали в готовом виде у нас, – пояснил Штранден.

– Ну что ж, будем надеяться, что ты прав, и их на самом деле не существует, – сказал Зимородок. – Морок все-таки лучше, чем нежить.

– Дальнейшее покажет, – произнес брат Дубрава. – Но мне кажется, лучше быть начеку.

– А с этим никто и не спорит, – заявил пан Борживой. – Гловач! Твое дежурство первое. Я иду спать.

Все равно спали вполглаза.

Приблизительно за два часа до рассвета Зимородок – ему оставалось сторожить не более получаса – заметил, как ночной туман начал колыхаться. Он успел лишь схватиться за свой лук и поднять тревогу, как из тумана начали вываливаться один за другим ночные гости, все пятеро.

Они больше не улыбались. Их белые лица, слабо светившиеся в темноте, казались холодными и бесстрастными. Зимородок успел снять первого стрелой. Нападавший упал, не издав ни единого звука, бесшумно, как сова. Остальные окружили Зимородка и принялись разглядывать его неподвижными глазами – прикидывали, с какой стороны лучше ударить. Они были вооружены короткими широкими мечами.

В темноте тяжко заворочался пан Борживой. Спросонок он зарычал:

– Ерошка, козий сын! Штаны и саблю!

Нежити замерли и один за другим осторожно повернулись на громовой голос.

Пан Борживой уже стоял на ногах, позевывая.

– А ну! – зычно крикнул он. И, видя, что враги приближаются к нему высокими нелепыми скачками, как кузнечики, рявкнул: – Гловач! Ну где ты? Саблю!

Верный слуга всунул в широкую ладонь пана верную саблю, и Борживой, не тратя больше времени, рассек прямо на лету ближайшего к нему врага. И снова – ни звука. Тишина и всплеск тумана. Рассеченное тело исчезло где-то под ногами. Оставшиеся трое будто не заметили этого.

Тем временем в лагере проснулись остальные.

– Что происходит? – спросила Гиацинта у Марион.

Та не успела ответить. Из темноты, широко размахивая руками, вылетело существо в сером. Туман, окутывавший его как плащ, слабо светясь, стекал с пальцев нежити. Обе девушки схватились друг за друга и громко завизжали.

Мэгг Морриган с кинжалом в руке вынырнула из-за спины Гиацинты и метнулась навстречу нападавшему. Оба повалились на землю и принялись кататься. В темноте странно вспыхивало оружие.

– Что это? Кто это? – бормотала Гиацинта. – Что происходит? Я не выдержу!..

Мэгг Морриган поднялась на ноги, отряхиваясь. Ее противник утонул во мраке.

Белые бесшумные тени метались по лагерю. Вольфрам Кандела, вцепившись руками в ствол дерева, громко, отчаянно кричал. Гловач, вооруженный поленом, принимал то одну, то другую воинственную позу. Белолицый чужак взвился в воздух и приземлился посреди тлевшего костра. Оттуда вылетел вихрь искр. Миг – и чужака объяло белое пламя. Он тонко засвистел. В этот момент Гловач ловко огрел его поленом по голове. Пламя из белого сделалось обычного цвета и охватило упавшее тело.

Последнего из пяти нигде не было видно. Мэгг Морриган бросила в костер несколько веток. Тело нападавшего почти сразу превратилось в пепел.

Стоянка ярко озарилась огнем. Из темноты, пыхтя, прибежал пан Борживой.

– Всех уложили? – осведомился он. – Я своего разрубил пополам.

– Надо проверить, как там мой. – Мэгг Морриган кивнула куда-то в сторону.

Борживой глянул на Гловача. Лютнист бросился туда и вскоре вернулся, волоча за ноги неподвижного противника лесной маркитантки.

– Мертв? – холодно осведомилась Мэгг Морриган.

– Во всяком случае, не жив, – отозвался Гловач, затаскивая тело в костер.

Снедаемая любопытством, Марион посмотрела на убитого и тихонько ахнула: теперь у него и вовсе не было лица.

Самый первый из нападавших, со стрелой в груди, уже начинал шевелиться, когда его бросили в костер. Ноги нежити, разрубленной паном Борживоем, притащил Штранден, а верхнюю часть туловища – сам Борживой.

– Меня сейчас стошнит, – произнесла Гиацинта. – Предупреждаю!

– Замечательно. Мы победили, – подал голос Зимородок. – Кстати, кто помнит: сколько их было?

– Пятеро, – отозвалась Марион.

– Один скрылся, – сказал брат Дубрава. – Не будет нам теперь покоя.

Все замолчали. Слышно было только, как безутешно завывает Кандела.

– Стукните его чем-нибудь, – раздраженно попросила Гиацинта. – Мне дурно…

Гловач взял дубину и направился к бывшему судебному исполнителю. Вскоре Кандела замолчал.

– Что ж, теперь всю ночь сидеть и бояться? – тоскливо спросила Марион.

– Скоро рассвет, – утешил ее брат Дубрава. – Можно будет спустить на воду плот.

– А что если они ждут нас у переправы? – предположил Штранден.

– Вряд ли, – ответил Зимородок. – Бойцы они неважные, к тому же их мало. Поэтому-то они сперва и разведывали, а потом попытались перебить нас сонными.

– Раз уж мы встали, то давайте завтракать, – предложила Мэгг Морриган. – Только отойдем отсюда. Лично я отказываюсь пить чай, разогретый на этой нелюди.

Они перебрались на другой холм, ближе к реке. Здесь наскоро вскипятили воду и перекусили остатками пряников.

Когда с чаепитием было покончено, Марион сказала Зимородку:

– Помнишь, мы обсуждали насчет воды.

– Что именно?

– Ну, что Огнедум отравил всю воду в королевстве, – пояснила Марион. – Людвиг только разок хлебнул – и готово дело, уже тень.

При имени «Людвиг» Гиацинта широко раскрыла глаза.

– Тень? – переспросила она. – Тот самый Людвиг?

– Нет-нет, это другой, – поспешно ответила Марион.

– А к чему ты это говоришь? – осведомился Гловач.

– Просто, может быть, отрава… – начала Марион. – Я хочу сказать, мы уже довольно близко. Может быть, уже опасно…

– Меня тошнит, – повторила девица Гиацинта.

Марион так и подскочила:

– Ну вот! Может, уже началось?

– Нет, – слабым голосом возразила Гиацинта. – Я бы почувствовала. Просто мне дурно.

– Конечно, какая-то опасность могла сохраниться до сих пор, – сказал Зимородок. – Но лес умеет сам врачевать свои раны. Я почти уверен, что за двести лет здешняя вода стала безвредной.

– Во всяком случае, относительно безвредной, – поправил его Штранден.

– Что значит «относительно»? – осведомилась Гиацинта, морща нос.