Татьяна Устименко - Суета вокруг кота

— Понравилось? — неожиданно спросил кто-то, выводя меня из задумчивости.

Судя по направлению звуков, говорящий находился где-то позади, появился в комнате неслышно и незаметно и поэтому до сего момента успешно выпадал из моего поля зрения. Зато он с толком использовал представившуюся возможность немного понаблюдать за мною исподтишка, а значит, был прагматичен и не глуп. Только теперь я заметила, что песня закончилась уже давным-давно и в комнате воцарилась прежняя тишина. Просто эта баллада настолько идеально сочеталась с моими нынешними чувствами и переживаниями, что я невольно поддалась ее сказочному очарованию, абстрагировавшись от суровой действительности.

— А я и не сомневался, что тебе понравится эта баллада! — между тем продолжил самоуверенный голос у меня за спиной. — Признаться, я и сам к ней неравнодушен. К тому же в старинных книгах часто упоминается о том, как высоко вы, сиды, цените все красивое — музыку, природу, песни… Вот поэтому я и решил обставить нашу первую встречу так романтично, почти как первое свидание! — Незнакомец позволил себе ироничный смешок. — Так что уж ты, лапуля, не разочаровывай дяденьку, выкажи себя умной девочкой, отплати мне добром за добро… И знай, если не согласишься по-хорошему, я все равно найду способ получить желаемое… — Интонации говорящего приобрели угрожающую окраску, я не выдержала и обернулась.

У стены стоял невысокий, очень толстый мужчина. Скорее всего, пока я слушала песню, он беззвучно проник в помещение через другую дверь, скрытую под обшивкой. Кургузую фигуру незнакомца нелепо обтягивал синий костюм-тройка. Воротник белой рубашки подпирал третий подбородок бледной, луноподобной физиономии. Черные глаза-бусинки взирали на меня с неприкрытым интересом. Этот человек не обладал ни одной симпатичной чертой, наоборот, все в нем внушало отвращение и какой-то безотчетный страх. И его жидкие, прилизанные, словно прилипшие к черепу волосы грязно-серого цвета; и мертвенно-белая, будто присыпанная мукой, дряблая кожа; и одутловатые щеки, свисающие на воротник рубашки. Но самым отвратительным элементом его внешности оказалось единственное яркое пятно — кроваво-красные губы, маленькие и вместе с тем толстые, образующие идеальную букву «о», в точности повторяющие очертание присоски рыбы-прилипалы.

— Не молчите, немедленно рассказывайте: куда меня привезли и кто вы такой? — требовательно спросила я, закончив рассматривать несимпатичного незнакомца. — И вообще, по какому праву нас захватили и…

— Стоп-стоп. — Толстяк властно вскинул короткую руку. — Попридержи-ка язык, милая! Усвой для начала пару правил. Первое: вопросы здесь задаю я. И второе: я очень не люблю бессмысленную суету, а также…

— Значит, это место принадлежит вам! — возмущенно ахнула я, прерывая напыщенный монолог толстяка. — И нас похитили именно по вашему приказу?

— В точку! — самодовольно ухмыльнулся хозяин бункера, подходя ко мне вплотную. Ростом он оказался еще ниже, чем я полагала изначально — макушка толстяка светила лысиной на уровне моей груди. Но последнее ничуть не обескуражило самовлюбленного коротышку, ибо он заложил руки за спину, сильно задрал голову — чтобы встретиться со мной взглядом, и, важно покачиваясь с носка на пятку, заявил: — Все верно, дорогуша, это я приказал захватить вас троих и привезти в мое тайное лесное убежище.

— Но зачем? — не понимала я.

— Поужинаем, побеседуем, авось все и прояснится! — уклончиво ответил толстяк. — Прошу! — Он любезным жестом указал мне на стол, мгновенно сменив манеры с фамильярных на подчеркнуто обходительные. — Не стесняйтесь, угощайтесь, ваше высочество. Как говорится, для меня честь принимать настоящую принцессу в своем скромном доме! Кстати, — добавил он, галантно пододвигая мне стул, — разрешите представиться: бизнесмен, меценат, ученый, любящий семьянин со скромным именем Павел Бубликов. Можете смеяться, но все друзья называют меня короче и ласковее — просто Паша Бублик. Прошу любить и жаловать! А впрочем, — он с наигранной забывчивостью шлепнул себя ладонью по лбу, — зачем я распинаюсь, ведь ранее вы уже имели честь познакомиться с моим старшим братом Егором Васильевичем Сидоровым, более известным вам под кличкой Сидор…

— С кем? — оторопело выдала я, едва не падая со стула. — Так Сидор ваш брат?

— Именно, — расплылся в довольной улыбке Бублик, — родной. Может, соизволите попробовать фуа-гра, ваше высочество? — Из-под поднятой им крышки поплыл упоительный аромат.

— Подождите. — Я отодвинула соблазнительное блюдо. — А почему он ничего нам об этом не говорил? А почему у вас разные фамилии и…

— Ах, почему, почему? — насмешливо пропел толстяк, передразнивая меня. — А потому! Пока не покушаете — ничего рассказывать не стану. Посмотрите на себя! Разве можно так наплевательски относиться к собственному здоровью? Вы же худенькая, аж просвечиваете… Хотя, — тут Бублик покосился на меня с явной завистью, — чего вам, бессмертной, сделается…

Я издала неопределенный смешок, способный сойти как за согласие, так и за протест.

— А мне почему ничего не предлагают? — вдруг глухо раздалось из рюкзака.

Я понимающе рассмеялась, нагнулась к валяющейся на полу сумке и отстегнула застежку клапана… Серый взъерошенный клубок тут же выкатился из своей импровизированной тюрьмы и негодующе уставился на Бублика.

— Христопродавец, сатрап, тиран! — с хриплым придыханием завопил раб рюкзака. — Ирод, деспот, мучитель!

— Ого, он и вправду разговаривает! Прелесть какая! — некрасиво отвесил нижнюю челюсть Бублик. — Зря, выходит, я брату не поверил…

— Сам ты прелесть! — обиженно огрызнулся кот. — А я — Маврикий! Запомните: Маврикий, а не скунс! И я хочу жрать! — Полосатый нахал поднялся на задние лапы и схватил со стола креветку в кляре. — Мм… фкуфно. Мошь фут и фульма, но формят фполне фнофно… — Дальнейшие его слова потонули в увлеченном чавканье.

— Да вы садитесь, не стесняйтесь, будьте как дома! — засуетился наш хозяин, выдвигая из-под стола табуреточку и предлагая ее коту.

Маврикий не заставил долго себя упрашивать, с табуретки запрыгнул прямо на стол и по уши вгрызся в вышеупомянутое фуа-гра. Несколько последующих минут до нас с Бубликом доносились лишь упоенное кошачье мурлыканье и громкий стук тарелок.

— Может, вы все-таки посвятите меня в подробности ваших приключений? — почти жалобно попросил толстяк, завороженно наблюдающий за вовсю уписывающим наш ужин котом. — Я, конечно, уже много чего знаю от брата, но такое… — Он шокированно схватился за сердце и замолчал.