Джо Аберкромби - Полмира

Теперь озадаченный вид.

— Я имел в виду, какое из них ты хотела бы, чтобы тебе привезли? Если бы ты была в Торлби?

И несмотря на сильную жару, холод пронзил Колючку, начавшись в ее груди и медленно пробираясь до кончиков пальцев. Не для нее. Для кого-то в Торлби. Конечно. Она позволила унести себя ветру в своей голове, несмотря на предупреждения Скифр.

— Не знаю, — хрипло сказала она, пытаясь пожать плечами, словно это не имело значения. Но это имело значение. — Откуда мне знать? — Она отвернулась, ее лицо пылало, пока Бренд говорил с торговцем о ценах, и ей хотелось, чтобы земля разверзлась и пожрала ее несожженной, как южных мертвецов.

Она раздумывала о той, для кого были эти бусы. Девушек подходящего возраста в Торлби было не так уж много. Скорее всего, Колючка ее знала. Скорее всего, та потешалась над Колючкой, указывала на нее и насмехалась над ней. Одна из тех красоток, которых ей ставила в пример ее мать. Одна из тех, кто знал, как шить, как улыбаться, и как носить ключ.

Она думала, что стала идеально жесткой. Удары кулака и щита ее не особенно ранили. Но у каждого есть свои щели в доспехах. Быть может Отец Ярви не дал раздавить ее камнями, но Бренд случайно с тем же успехом раздавил ее ниткой бус.

Он все еще ухмылялся, убирая их в карман.

— Думаю, они ей понравятся.

Лицо Колючки скривилось. Ему даже в голову не пришло, что она может думать, будто они для нее. Ему и в голову не приходило подумать о ней так, как она стала думать о нем. Словно все цвета в мире исчезли. Много времени в своей жизни она провела, сгорая от стыда, чувствуя себя глупой или уродливой, но никогда это не чувствовалось так остро, как теперь.

— Какое же я тупое говно, — прошипела она.

Бренд удивленно посмотрел на нее.

— Чего?

На этот раз у него был беспомощный вид, и искушение двинуть ему кулаком было непреодолимым, но она знала, что это не его вина. Это была ничья вина, только ее, а ударами по себе никогда ничего не решишь. Она попыталась напустить на себя храбрый вид, но не смогла этого сделать. Она хотела лишь убраться отсюда. Куда угодно. Она сделала шаг и остановилась как вкопанная.

Ей загораживал путь сердитый ванстер, который был с Матерью Скаер во дворце. Его правая рука пряталась в свернутой накидке, где, несомненно, держала меч. За его плечом стоял мелкий мужик с крысиным лицом, и она чувствовала, как кто-то двигается слева от нее. Здоровенный нижеземец, догадалась она.

— Мать Скаер хочет перекинуться с вами словечком, — сказал ванстер, показывая зубы, далеко не лучшие. — Будет лучше, если пойдете тихо.

— А еще лучше, если мы тихо пойдем своей дорогой, — сказал Бренд, дергая Колючку за плечо.

Она стряхнула его руку, жаркий стыд сменился холодной яростью. Ей нужно было кого-нибудь поранить, и эти идиоты попались как раз в нужный момент.

Нужный для нее. Ненужный для них.

— Я ничего не буду делать тихо. — И она бросила одну из серебряных монет Отца Ярви владельцу ближайшей лавки с инструментами и пиломатериалами.

— Это за что? — спросил он, поймав ее.

— За ущерб, — сказала Колючка, схватила молоток, незаметно бросила его так, что он отскочил от черепа ванстера, и тот шатаясь в изумлении отступил назад.

Она схватила тяжелый кувшин из другой лавки и разбила его об голову ванстера, прежде чем тот смог обрести равновесие, окатив их обоих вином. Она подхватила его в падении и остатками ручки врезала ему по лицу.

В нее полетел нож, она инстинктивно уклонилась, отдернув верхнюю часть тела, так, что клинок прошипел мимо нее, и широко распахнула глаза, последовав за блестящим металлом. Мужик с крысиным лицом ударил снова, она откатилась вбок, качнулась в сторону лавки, ее владелец завопил что-то о своих товарах. Она вскочила, вцепившись в чашу со специями, швырнула ее в Крысиное Лицо, подняв приторно пахнущее оранжевое облако. Он раскашлялся, начал плеваться, слепо кидаясь в ее сторону. Она использовала чашу как щит, лезвие ножа воткнулось в дерево, и она выкрутила его из руки.

Он неуклюже попытался ударить, но она подставила руку, почувствовала, что его кулак чиркнул ее щеку, когда она шагнула ближе и пнула его коленом в живот, а потом еще раз между ног, отчего он завизжал. Колючка, выгнув спину, попала ему в челюсть и изо всех сил ударила головой в его крысиное лицо. От сотрясения у нее на миг закружилась голова, но и вполовину не так сильно, как у него. Он шлепнулся на четвереньки, капая кровью, а она подошла и, дико замахнувшись, пнула его сапогом в спину, стол перевернулся и наполовину погреб его под лавиной блестящей рыбы.

Она обернулась и увидела, что Бренда оттеснили за лавку с горами фруктов. Здоровенный нижеземец пытался пырнуть его ножом в лицо, а Бренд зажал язык между зубов и скосил глаза, глядя на блестящее острие.

Когда тренируешься, сражаешься со своими напарниками по веслу, всегда что-то удерживает. Сейчас Колючку не удерживало ничего. Одной рукой она поймала широкое запястье нижеземца и потащила его руку прямо перед ним. Закричала, ткнула ладонью прямо в его локоть. Раздался хруст, его рука выгнулась в другую сторону, и нож выпал из обвисшей ладони. Он кричал, пока Колючка рубила его в шею, как раз как ее научила Скифр. Он упал, дергаясь, на соседнюю лавку, и во все стороны полетели обломки разбитых глиняных горшков.

— Давайте! — выплюнула она, но не осталось никого, кто мог бы драться. Лишь потрясенные владельцы лавок, испуганные свидетели и мать, прижимающая руку к глазам дочери. — Идти тихо? — взвизгнула она, поднимая сапог, чтобы растоптать голову нижеземца.

— Нет! — Бренд схватил ее под руку и потащил через обломки. Народ разбегался, чтобы дать им дорогу, когда они полушли-полубежали на боковую улицу.

— Ты убила их? — пропищал он.

— Если повезло, — прорычала Колючка, вырываясь от него. — Зачем? Ты и им собирался купить бусы?

— Чего? Нас послали купить мясо, а не делать трупы! — Они быстро повернули, миновав группу удивленных попрошаек, и пошли по мерзкой тенистой узкой улочке. Волнение за ними стихало. — Не хочется доставлять неприятности Отцу Ярви. Не хочу видеть, как тебя раздавят камнями, если могу на это повлиять.

Она знала, что он был прав, и от этого злилась еще сильнее.

— Ты такой трус, — прошипела она, что, конечно, было нечестно, но она не очень-то честно себя чувствовала. Что-то защекотало ее глаз, она вытерла и ее рука окрасилась красным.

— Ты истекаешь кровью, — сказал он, протянув руку, — здесь…

— Убери от меня свои лапы! — Она толкнула его в стену, а потом, когда он отскочил, толкнула еще сильнее. Он отклонился и поднял одну руку, когда она встала над ним, сжав кулаки. Он выглядел смущенным, раненным и напуганным.