Магнолия императора - Лю Ляньцзы
Из-за долгих раздумий у меня заболела голова. Я велела Лючжу и Хуаньби собрать все, что лежало на кровати, и подготовить ее ко сну. Улегшись под одеяло, я посмотрела на полог, висевший над кроватью. На красном фоне были вышиты утки-мандаринки и вишни, символизирующие супружескую любовь, мир и согласие и бесчисленное потомство. Мандаринки, мандаринки… Мне захотелось взять красные шелковые нити и вышить уток-мандаринок везде, куда только дотянутся руки…
Глава 15
Хуаньхуань
Еще не успело стемнеть, как во дворец Танли явился старший евнух придворной канцелярии Сюй Цзиньлян и зачитал указ о том, что я должна посетить покои императора. У дворца меня уже ждала повозка Фэнлуань, чтобы отвезти в Июань. Там мне надлежало пройти в восточную комнату и ожидать государя. Звук колес дворцовой повозки, катящейся по улицам гарема, напомнил ту зимнюю ночь, когда шел сильный снег, а ветер разносил по закоулкам пение нянцзы Мяоинь. Сама не знаю, почему я вдруг вспомнила об этой девице, попавшей в немилость. Тогда она была любимицей императора. Даже не представляю, насколько тяжела жизнь отвергнутой государем женщины… Пускай она была заносчивой и бесцеремонной, но мне все равно было ее жаль. Она так радовалась и гордилась собой, когда ехала в повозке Фэнлуань, и вот прошло не так много времени, и в повозке вместо нее на встречу с императором еду уже я. У меня похолодело в груди от мысли, что она должна служить мне примером того, как не надо поступать. Я решила, что с этого момента должна быть очень осторожна и скрывать свои настоящие мысли, и неважно, где я нахожусь и кто мои покровители.
У дворца меня встретила Фан Жо. Она помогла мне выйти из повозки и тихонько сказала:
– Государь в западной комнате просматривает докладные записки [91]. Пройдите, пожалуйста, в восточную комнату и подождите немного.
Она проводила меня и ушла. Я ждала Сюаньлина, но его все не было. Мне надоело сидеть без дела, и я вышла из комнаты. В кабинете императора горел яркий свет, но наложницам было запрещено туда входить. Я не рискнула нарушать правила и направилась к выходу из дворца. Я остановилась у высокого красного столба, украшенного обвивающимся вокруг него драконом.
В небе сияла луна. Ее серебристый свет был настолько ярким, что казалось, будто с неба льется поток жидкого серебра. Весь Запретный город словно оказался покрыт прохладной, поблескивающей водой. В гареме в восточной и западной частях были возведены две высокие террасы. Это были самые высокие точки города, поэтому с них можно было наблюдать за звездами. На еще одной высокой точке находился дворец императора. От дверей дворца открывался потрясающий вид: крыши многочисленных дворцов и павильонов чередовались подобно горным вершинам. Лунный свет, падая на разноцветные крыши, покрытые полированной черепицей, заставлял их сверкать подобно звездам, отражающимся в лазурных волнах.
У дворца Июань росла магнолия. В это время года ее цветы раскрылись еще не до конца, но это придавало ее облику больше изящества и воздушности. На улице дул сильный ночной ветер и забрасывал волосы мне в глаза. Я подозвала Цзиньси и сказала:
– Принеси мне веточку магнолии.
Это была лилиецветная магнолия. У этого вида была длинная и жесткая цветоножка с широким прицветником, поэтому цветы напоминали маленькие лотосы. Я оторвала один цветок и вставила его в прическу, чтобы забрать этот приятный аромат с собой. И тут снова подул холодный ветер. Юбка нефритового цвета взметнулась и плотно облепила мое тело. Я непроизвольно подняла руку, чтобы защититься от порывов ветра широким рукавом.
Позади раздались шаги Сюаньлина.
– Весенними ночами еще очень холодно. Не стой на сквозняке, – сказал он мне вместо приветствия. – Пошли, я кое-что для тебя приготовил.
Во мне проснулось любопытство, и я послушно пошла за императором в восточную комнату. Там, на столе, меня ждали горячие пельмени. Мы с Сюаньлином сели за стол.
– Ты проголодалась? Я велел слугам приготовить для тебя перекус.
Пельмени выглядели очень аппетитно, но на столе стояла только одна миска. Я подняла глаза на императора и скромно сказала:
– Я не хочу есть. Ваше Величество, приятного аппетита.
– Я уже поел в своем кабинете. Попробуй, вдруг тебе не понравится.
Я откусила кусочек пельменя и тут же его выплюнула. Я недовольно нахмурилась и отодвинула от себя миску.
– Они сырые! [92]
Сюаньлин посмотрел на меня с хитрой ухмылкой:
– Ты сама это сказала.
Тут я поняла, что он сделал это специально. Я почувствовала себя ужасно неловко, а еще всерьез разозлилась. Недовольно фыркнув, я отвернулась от императора. Сюаньлин поднялся и подошел ко мне, но я вертелась то в одну сторону, то в другую, не желая на него смотреть. В какой-то момент я поняла, что веду себя неприлично. Я засмущалась еще сильнее и виновато опустила голову. Император нагнулся, чтобы посмотреть мне в лицо, и, сдерживая просящийся наружу смех, сказал:
– Моя дорогая Вань такая милая и трогательная, когда злится.
– Государь, зачем вы меня дразните? – прошептала я.
– Ладно, ладно, не обижайся. – Он похлопал меня по спине. – Я совсем не хотел тебя дразнить. Эти пельмени ты должна была попробовать еще вчера вечером, но я только сегодня узнал, что в народе есть такая традиция – подавать сырые пельмени перед первой брачной ночью. Ты же знаешь, что при дворе очень строгие правила. Я не могу сделать для тебя все, но то, что могу сделать, я сделаю.
Я вспомнила о кровати, усыпанной различными дарами, и снова расчувствовалась.
– Государь так хорошо ко мне относится… – Мой голос дрогнул, и я замолчала, не справившись с эмоциями. Я протянула руки и обняла императора.
– В тот день, когда я впервые увидел тебя в саду Шанлинь, – Сюаньлин говорил очень серьезно, – ты стояла в тени абрикосового дерева. Мне показалось, что мыслями ты где-то очень далеко, что суматоха гарема и прочие мирские дела тебя совсем не касаются. Я подумал тогда, что ты не от мира сего.
– Я не такая хорошая, как вы думаете, – шепотом произнесла я. – В гареме много красивых, талантливых и благопристойных женщин. Мне до них далеко.
– Зачем ты сравниваешь себя с другими? Чжэнь Хуань – это Чжэнь Хуань. Ты лучше всех.
Передо мной стоял высокий мужчина в ярко-желтых императорских одеждах. Его красивый облик и решительный взгляд выражали внутреннее достоинство и изящество. Сторонний человек мог бы подумать, что он подчиняет людей, давя на них своей
