Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
— Вам это намного, намного опаснее, чем мне, — сказал Клай. — И вы ценнее. Для короны, для страны…
— Я человек не военный, — сказал Валор ласково, — и не смел бы настаивать. Но это приказ государыни и маршала. Простите старика: вам придётся смириться с тем, что, возможно, потребуется прикрыть неуклюжего старого маразматика. Вдвоём мы увидим больше, проконтролируем друг друга и сможем сверить вехи. Вдвоём у нас больше шансов.
Клай опустил голову и сказал в пол:
— Вы правы, конечно.
— Вот и славно, друг мой, — сказал Валор.
Ещё в начале их разговора меня начало знобить. Сейчас уже колотило так, что я боялась расслабиться — чтобы не начали лязгать зубы. Мне хотелось взвыть.
— А что говорилось о нас? — спросил Майр.
Ему ответил не Валор, а Олгрен, разворачивая карту так, чтобы на неё упал свет лампады:
— Взгляните, капитан, вот — конечная точка рейда.
— Я так и думал, — сказал Экхильд. — За излучиной Серой Змейки. Юго-запад Синелесья. Эта самая дорога. Вот она идёт вдоль Змейки — и вот сворачивает вглубь Синелесья перед местечком Чащобье. Эту дорогу тщательно охраняют летающие твари, это сегодня подтвердил мой дозор.
— Хех, — хмыкнул Майр, — пусть ловят ветра в поле. Мы пойдём, — и ткнул карандашом, — вот здесь, по заросшей дороге к старому хутору, от него — к броду через Серую Змейку, а по другому берегу — через лес. По той оленьей тропе, которую видел твой Лэфринг, дракон. Он говорил, что там нормальная тропа.
— Ну, олени по ней ходят, — ухмыльнулся Экхильд.
— Мы пройдём не хуже оленей, — сказал Майр. — У меня шестьдесят бойцов, каждый стоит пятерых, и у Трикса полсотни диверсантов. Плюс некроманты, плюс Лилия. Вопрос в том, прикроет ли нас армия? Ведь понадобится не только скрытно добраться туда — это не проблема. Надо будет пробиваться обратно — и скрытно не получится.
Олгрен вздохнул.
— Вы должны устроить очень сильный шум. Отвлечь на себя и на это место внимание перелесцев. А вот здесь будет наступать армия. Если всё пойдёт по плану и армия прорвёт оборону и сделает рывок, на который рассчитывает маршал, они подойдут через двое-трое суток.
Майр и Трикс переглянулись.
— Да мы неделю продержимся, — сказал Трикс.
— Может быть, — сказал Майр.
— Вы девочку в работе не видели, — сказал Клай весело. — Мы устроим такой шум, что они обалдеют все!
— Это предварительный план, мессиры, — сказал Валор. — Не забывайте. И он может быть сильно изменён в зависимости от того, что мы с мессиром Клаем там увидим.
Свечение зеркала между тем померкло, — но начало разгораться снова.
— Мессиры, — сказал Олгрен, — Ричард открыл пути.
— Преданный слуга леди, — сказал мне Клай с шутовским поклоном. — Мы вернёмся утром.
Я схватила его за руки — и сделала над собой неистовое усилие, чтобы не кинуться ещё и на шею.
— Не смей умирать снова, — сказала я. — Не смей, слышишь?
— Так точно! — ответил этот дуралей с улыбкой в голосе.
— Я присмотрю за ним, деточка, — сказал Валор.
И я поцеловала Клая в угол холодных фарфоровых губ — и обняла Валора. Он, кажется, чуть удивился, — как-то не было у нас заведено — но тронул мои волосы:
— Не беспокойтесь, дорогая. Мы сделаем — и вернёмся.
Они нырнули в зеркало, в стекло, как в воду, в неживой зелёный свет. Олгрен простился со всеми сдержанным поклоном — и вошёл за ними. И свет погас.
Только тускло мерцали лампадки.
— Интересно, что скажут, когда вернутся, — спокойно сказал Трикс. — От того, что они узнают, многое зависит… даже представить себе не могу, на что можем нарваться.
— Ад, известно, — Майр шевельнул плечом, изобразив человеческий неопределённый жест.
— Я сейчас, мессиры, — сказала я и выскочила из часовни в ночь, а за мной — Тяпка.
Там было очень сыро, неожиданно холодно и темно — и сразу же комар сел мне на щёку. Но это всё не имело никакого значения. Я отбежала чуть в сторону, присела на корточки, обняла Тяпку и разревелась. Навзрыд. От ужаса и от того, что ничего, ничего не могла изменить в этой войне, в наших судьбах — ни в чём.
Больше всего боялась, что кто-нибудь сейчас выйдет за мной — и я на него наору. Но у них хватило ума меня не трогать — я отревелась. Провела ладонью по мокрой траве, вытерла лицо. И вернулась ждать.
В конце концов, темно, думала я. Никто и не заметит.
И я таки оказалась права. Заметил, кажется, только Авис, но он — святой наставник, он ничего не сказал, только скорбно поджал губы и покачал головой. Дракон поклонился мне, извинился, простился со всеми и сказал, что ему нужно проводить ночных стражей и поспать: никто не знал, что принесёт завтрашний день. Он ушёл, а бессонные фарфоровые бойцы продолжили азартно обсуждать штабную карту, направление удара, перспективы и то, насколько хорошо пройдёт по узкой лесной тропе некромеханическая кавалерия.
Да пройдёт, думала я с досадой. Речку вброд, оленья тропа — в чём сложности-то? Они фантастически легко преодолевают препятствия, я сама видела.
Я просто маялась и мучилась. Авис дал мне травника с мёдом, я сидела на единственном стуле, грела руки о чашку, отпивала маленькими глотками — и мне хотелось ходить по часовне взад и вперёд, слоняться от стены к стене, метаться, будто у меня зуб болит.
Дар жёг меня — и я не понимала, что это за жар: предчувствия или та самая безнадёжная злость на судьбу.
А в их разговоре меня зацепил один момент.
— Из парней меня только Барн смущает, — сказал Майр. — Я давно хотел спросить: а что, нельзя, чтоб вы взяли его с собой?
— Нет, — мотнул головой Трикс. — Живые через зеркало не ходят… нет, считается, что некромант, с очень сильным Даром, в принципе…
— Некромант может, — сказала я. — Я была.
— На Тропе? — удивился Трикс.
Он сказал так, будто с заглавной буквы выписал слово «Тропа», — а я так поняла, что это они Зыбкие Дороги так обозвали.
— Нет, — сказала я. — Просто… ну… у Олгрена дома, в инобытии.
У меня чуть не соскочило с языка, что Мышонка Олгрен тоже проносил между зеркалами. Под плащом, наверняка как-то его прикрыв, но всё-таки…
— Тропа — это другое, — сказал Трикс. — Я не особенно понимаю, у меня просто ощущение, что это не только инобытие, это какое-то совсем другое пространство. Когда
