Мария Чурсина - Императрица и время

- Вы опять обманываете меня? - Она сложила руки перед собой и подалась вперёд, наваливаясь грудью на край стола.

Откровенный взгляд глаза в глаза он выдержал.

- Нет. - Аластар перекинул перчатки из одной руки в другую и шлёпнул ими по столу. - Ничуть. Я просто предпринял излишние меры предосторожности. Не хочу, чтобы их действия возымели более серьёзные последствия.

- Похвально, протянула Орлана. - Что ещё вы... предприняли?

Он рассматривал её, прижимая пальцы к губам, словно раздумывая, стоит ли рассказывать больше.

- Мои подчинённые проследили за всеми, кто вхож в дом Дритана. Оказалось, что у него были причины наложить на себя руки.

Орлана тяжело выдохнула и откинулась на спинку кресла. Теперь, глядя в потолок собственного кабинета, она и хотела бы закричать на Аластара, да не было сил.

- Вы мне только сейчас об этом рассказываете? Что произошло с Дританом?

- Есть сведения, что это он устроил отравление в квартале учёных.

Она поднялась и прошла к окну, но даже свежий ветер с Сантарина не смог охладить её разгорячённого лица.

- Замечательно. Просто превосходно. - Орлана обернулась к нему и прижалась поясницей к подоконнику. - И вы рассказываете мне обо всём этом только сейчас, когда Элорон докладывает о ваших странных распоряжениях, а я...

Она задохнулась, не находя подходящих слов, и снова отвернулась к окну.

- Я так понимаю, о том, что отравление подстроил Дритан, вам рассказал пленник? И что же ещё он вам рассказал? Что Ледвиг собирается подставить моего сына? Что на Грезо обрушится ураган? Что ещё я должна ожидать?

- Больше ничего, моя императрица.

Если в голосе Аластара и могло звучать нечто вроде раскаяния, она бы всё равно не поверила в него. Она изо всех сил жмурилась и давила пальцами на уголки глаз.

- Допустим. Я должна подумать, и поэтому договорим потом. Лорд. Она хлопнула рукой по подоконнику. - Даю вам три часа на отдых и всё прочее. Потом мы уходим в Хршас. Это нельзя откладывать.

Аластар поднялся, тяжело опираясь на подлокотники кресла, и, вместо того, чтобы уйти, шагнул к ней и замер за спиной. Орлана ощущала это кожей, но не обернулась, так и осталась стоять, надавливая пальцами на внутренние уголки глаз. Боль не проходила, на секунды она становилась тише, а потом вспыхивала снова, отпечатываясь чёрными и алыми пятнами в темноте закрытых век.

- Всё это было сделано ради вашего спокойствия, прошептал Аластар, склонившись к её плечу.

- Да, выдохнула Орлана. Сырой запах подземелья призраком метнулся в воздухе.

Аластар развернулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Солнце купалось лучами в луже возле колодца. Уцепившись за его низкую крышу, Лиль сорвала почти чёрную от спелости вишенку с перевесившейся через соседский забор ветки. Девочка сунула её в рот и, прочувственно обсосав косточку, выплюнула её прямо в лужу.

- Врёшь ты всё, - сказала она Виле, своей подруге, которая от досады уже и бледнела, и краснела, и принималась накручивать на палец подол запачканного ягодным соком платья. - Чего ей делать-то у нас, этой принцессе?

Вила с досадой топнула ногой.

- Мне мама сказала, а ей сказала подруга, тётка Дэнен. Ей точно можно верить. В общем, если не веришь, пойдём вместе посмотрим. Только чур, ты первая зайдёшь, а то я там уже была утром.

- Ну-у, - прогудела Лиль, как попавший в капкан карликовый волк. - Тащиться по такой жаре. А если ты врёшь, и никого там нет?

- Говорю тебе, они же в таверне у тётки Дэнен остановились. Сама у неё спросишь потом!

Лиль задумалась, потянувшись за ещё одной вишней. Висящие низко и обклёванные

птицами её не прельщали. Ей нравились только те, что висели на самой верхушке, а для этого приходилось пригибать к самому забору тонкое, ломкое деревце. Соседское.

-Ой...

Ветка хрустнула и свалилась прямо на Лиль, погребая её под пожухшей светло-зелёной листвой. Не дожидаясь, пока не шум выбежит вездесущая соседка с деревянной ложкой наперевес, девчонки бросились прочь.

Только вывернув на соседнюю улицу, они решились остановиться и отдышаться хоть немного. Вила обернулась: за ними, к её величайшему счастью, никто не гнался.

- Ну что, - опираясь локтем на забор, переспросила Лиль. Она всё ещё тяжело дышала, и пыталась убрать с лица липкие от пота волосы. - Что у этой принцессы интересного? У неё там, корона есть хоть?

- Есть-есть, - заверила её подруга. - И платье у неё такое... ну такое...

Руками она очертила вокруг себя круг, на сколько вообще хватало длинны рук.

- Прям такое! - сдержанно восхитилась Лиль. На самом деле ей было страшно любопытно поглазеть на принцессино платье, но нельзя же сразу признаваться в том, что поддалась на уговоры.

- Ага. И ещё мантия вот такая! - восхищённая своей собственной фантазией, Вила показывала рукой плавные волны и сама округлила глаза от осознания того, какая же красота должна предстать перед ними вот прямо сейчас.

- Ну тогда, - вздохнула Лиль, вытерев пальцы о подол платья. - Пошли уж. Уговорила!

Даже прохладная вода не принесла долгожданного облегчения. Орлана откинула голову на бортик ванны и закрыла глаза. В наступившей тишине было слышно только, как с тихим шёпотом лопаются пенные пузырьки.

Она запретила себе думать о проблемах, чтобы хоть на полчаса отвлечься от тяжёлых мыслей и отдохнуть, но вместо одних мыслей приходили другие, привычные или давно забытые. Орлана трясла головой, чтобы сбросить навязчивые образы, но они всё равно всплывали.

Как её вообще угораздило родиться в императорской семье? Орлана никогда не выделялась среди сверстниц ни яркой красотой, ни особым умом. Мама говорила, что единственное, чем ей стоило гордиться, - упрямство.

'Вот что досталось тебе от отца'.

Орлана усмехнулась этому воспоминанию - невесело. Как Вселенский Разум допустил гибель её брата Истемира? Вот уж кто держал бы империю в железном кулаке, вот уж при ком начальник тайной полиции не позволил бы себе нагло ухмыляться и умалчивать, что твориться за пределами замка.

'У нас не принято, чтобы женщина занималась политикой'.

А ей просто некуда было деваться от власти. Когда умирал отец, Орлана пообещала, что не оставит дело всей его жизни. Какая, кажется, глупость жаловаться на свою судьбу! Но для Орланы собственное происхождение никогда не было данностью. Она осознавала свалившуюся на её плечи ответственность по частям. Брат посмеивался над ней.

'Кроме упрямства ничего в тебе и нет, мелкая. Не надоело ещё каждый день доказывать миру, что ты имеешь на него право?'