Марианна Алферова - Небесная тропа

– У себя в комнате, – ровным голосом отвечал ЭРик. – Она умерла.

– Что?! – Белкин опешил.

Ирина ахнула и схватилась за грудь.

– Если я что-нибудь могу сделать, я для нее сделаю. – Отстранив Белкина, ЭРик шагнул к двери.

– Тимош, держи его! – крикнул Николай Григорьевич.

Но Тимошевич и без подсказки вытащил «Макаров», направил его в голову ЭРику и прошипел сквозь зубы:

– Ни с места.

– Это глупо. – ЭРик развернулся и неуловимым по быстроте движением выхватил из рук Тимошевича пистолет.

– Не люблю, когда в меня тычут оружием. – Он стиснул пистолет в ладони с такой силой, что тот превратился в бесформенный серый комок, похожий на кусок пластилина. – Особенно огнестрельным, – уточнил ЭРик и швырнул комок в угол.

Все стояли, не двигаясь и, кажется, не дыша. Желание задержать гостя улетучилось.

Когда ЭРик выскочил во двор, Фарн по-прежнему стоял возле мусорного бака и улыбался улыбкой победителя.

– Верни ее к жизни! – потребовал ЭРик, глядя на белоголового с ненавистью.

– Ты должен исполнить мое желание, как все исполняют мои желания, хотят они того, или нет.

– Что тебе надо?

– Талисман.

– А если я не отдам его?

– И не надо. Мы прокатимся на твоем прекрасном трамвайчике в прошлое, и талисман сам собою исчезнет. Только и всего.

– И ты вернешь Танчо к жизни?

– Я скажу, как это сделать. Соглашайся. У тебя нет выхода. Если тело Танчо отправят на вскрытие, то в крови обнаружат повышенное содержание наркотических веществ. Тебя обвинят в том, что ты сначала напичкал ее наркотиками, потом изнасиловал и убил. И все поверят. Даже мама Оля. И Танчо, к сожалению, не сможет тебе помочь: потому что ее выпотрошат, как цыпленка, и зашьют.

– Мерзавец! Это ты напоил ее отравой, после того как замочил тех двоих.

– Не надо эмоций. Служи мне, и ты получишь все, что желаешь. И даже чуть-чуть больше.

Глава 6

Трамвай качало на перегонах так, что, казалось, он сейчас сорвется с монорельса. Вагон был старинный – с потемневшими деревянными скамьями вдоль стен, с ручками, свисающими с потолка на кожаных петлях. Пол в синюю шашечку. Странный пол для трамвая, скорее уж подходит для какой-нибудь бани. ЭРик сел на скамью. Фарн – напротив него.

– Да, парень, ты вляпался, – усмехнулся Фарн. – Как только ты назвался ЭРиком Крутицким, талисман начал светиться. Это пожелание самого штабс-капитана: мой внук оживит талисман. О, человеческая наивность! Он почему-то рассчитал, что к тому времени, как появится на свет внук, режим квакнется. Ха-ха! Вместо этого система пожрала его собственного внука. Ну, скажи на милость, зачем ты в это влез? Что тебе нужно? Деньги? Квартира?

– Я вернулся к маме, – невозмутимо отвечал ЭРик.

– Благородный самозванец – это что-то новенькое.

– Не самозванец, раз могу взять талисман, до которого ты боишься дотронуться.

– Да, завладеть этой штукой я не могу, – согласился Фарн. – Но могу его уничтожить. И его надо уничтожить! Талисман, дарующий святость власти – чушь! Власть не может быть святой.

– Но талисман существует, – позволил себе улыбнуться ЭРик.

– Но он никому не дает власти. Никому! Он ее только отнимает. Все эти жертвы террора на совести твоего деда: не имея всей полноты власти узурпаторы вынуждены были прибегать к насилию. Все эти потоки крови – лишь следствие того, что кто-то не хочет склонить свою слишком гордую шею.

– Мой дед ничего не выдумывал. Нет власти аще не от Бога… Ну, так кто из нас самозванец?

– Нет ничего бессмысленнее слова «нет», – прошипел Фарн. – Любая страна, любая баба, в конце концов отдадутся победителю. А твой талисман – это пояс верности, оберегающий влагалище шлюхи. Но он скоро исчезнет, и все пойдет, как надо.

– Нам пора, – сказал ЭРик, поднимаясь. – Мы приехали.

Небо, разрисованное тонким узором перистых облаков, отсвечивало золотом, как будто сумасшедший художник-концептуалист развесил за Невой ажурную вуаль.

Фарн коснулся земли и обернулся, надеясь увидеть за спиной серо-коричневый монолит Исаакия. Но вместо собора возвышалась необъятная высоченная башня. Она была так стара, что дожди и ветер стерли прожилки между камнями, и теперь башня казалась огромным деревом, растущим из земли.

– Что это? – Фарн сморщился, будто увидел нечто отвратительное.

– Столетняя башня. Она сохранилась со времен ингерманландской крепости.

– Что?! – взревел Фарн. – И где мы находимся по твоей милости?! Куда завез нас твой дурацкий трамвай? А?

– В Петербург, – не моргнув глазом, отвечал ЭРик.

– В какой Петербург?

– В мире, который выдумал я.

– Здесь никогда не было подобных башен. На месте собора не существовало крепости.

– Да, это в реальном мире крепость Ниен-шанс стояла при впадении Охты в Неву, и Петр приказал земляную крепость срыть. А моем мире каменные укрепления Шанцен-ние стоят здесь, крепость сохранилась и выглядит именно так. Это мой мир, и я знаю о нем все, мне знакомы любые его закоулки. А ты не знаешь об этом мире ничего. Это – единственное место, где я могу одержать над тобой победу.

– Призрачная победа в призрачном городе немногого стоит! – презрительно фыркнул Фарн.

– Ты – тоже призрак.

– Я – настоящий!

– Я – тоже!

– Подонок! Решил обмануть меня! – взревел Фарн. – Твоя девчонка теперь умрет. И ты умрешь!

Но ему никто не ответил: нахальный мальчишка исчез; заскрипела, закрываясь, дверь. Трус решил укрыться в своей мерзкой башне. Хорошо бы в распоряжении Фарна оказался взвод бравых ребят в камуфляже и они бы изрешетили все живое. А потом бы долбанули ракетой по старинным камням, и тогда бы сразу стало ясно, кто прав. Но желания Фарна не воплощались в этом мире. Впрочем, живого здесь ничего нет. Кроме наглого трусливого мальчишки.

Пришлось бежать за ним. Дверь не была заперта и отворилась с неохотой, пропуская Фарна внутрь. Огромный зал освещался факелами, стены покрывал слой копоти. В неверном красноватом свете с трудом различались стоящие вдоль стен доспехи, старинные карты в резных рамах, висящие повсюду, и потемневшие до черноты дубовые скамьи. Огромное полотно – портрет Петра во весь рот в рыцарских латах, на котором Петр был похож на светского кавалера, а не на царя-плотника, висело так, чтобы на него падал свет из узкого окна-бойницы. Фарн двинулся к следующей двери. За ней обнаружилась лестница, которая привела его в тупик.

– Бред шизофреника, – пробормотал Фарн и вернулся назад.

Дверь, ведущая в залу, оказалась запертой. Фарн попытался ее вышибить, но не сумел. Вновь стал подниматься по лестнице. И пройдя ее до половины, обнаружил узкий проход, который прежде, в пылу погони, не приметил. Он очутился в круговой галерее со множеством дверей. Приоткрыв одну из них, Фарн увидел женщину в белом крепдешиновом платье, светло-русые ее волосы были приподняты валиком надо лбом, а сзади сколоты гребнем. Фарн спешно захлопнул дверь.