Олег Бондарев - Рыцарь понарошку

А во лбу взбесившейся самки торчал арбалетный болт. Точь-в-точь такой же, как и у ее покойного мужа.

– О! Какие люди! – раздался сверху хохот вампира.

Вал поднял глаза и, окинув взглядом поляну, увидел Пижона. Тот сидел на одной из осин и что-то царапал ножом на коре несчастного дерева.

– Что ты там карябаешь? – окликнул друга Странник.

– «Здесь был Пижон, победитель двух фрогулов, десятка мертвяков и одного могучего некроманта»!

– Терпения хватит? – хмыкнул Валентин. Во шутник! Ну, фрогул один – вот он, глаз второго – у вампира за пазухой. Но откуда он взял еще десяток зомби и одного «могучего некроманта»?

– Да уж взял! – фыркнул шулер, спрыгивая с осины. – Сейчас тебе такое расскажу… Пропажу глаза ты, я думаю, заметил. И понял, наверное, что спер я его для того, чтобы погоню от тебя, спящего, отвести. Собственно, выбирать особенно не приходилось: либо бежать обратно в деревню, либо в лес, либо прямиком к дракону. Первое и последнее отпало сразу. Пришлось воспользоваться оставшимся вариантом…

Виляя между деревьями, я очень скоро заметил поляну, на которой расположилась целая стая ворон. Они наперебой каркали, словно о чем-то споря. Я уже хотел выскочить на поляну и согнать галдящих птиц, когда они неожиданно взвились в воздух и сплели причудливый кокон. Миг – и кокон этот обратился высоким человеком в плаще, точь-в-точь похожим на одежку нашего Константина. А в руках появившийся из кокона мужик сжимал не что иное, как жезл нашего Слезного Листа!

Не нужно было большого ума, чтобы понять, кто убил нашего общего знакомого – Вестника. Да, его убили. И не смотри на меня так! Я тебе говорил! Или ты уже спал?.. Черт, совсем забыл. Ладно-ладно, объясняю: я нашел его кости на кладбище. Уверен! Его! Хорошо-хорошо, дай я продолжу…

Я, конечно, затаился. Страшно и подумать, что треклятый волшебник мог со мной сделать, заметь он меня раньше. То есть будучи в другой ипостаси.

Но все обошлось. Если, конечно, оглушительный топот за спиной и звук ломающихся на корню деревьев можно считать нормальным…

Я затравленно оглянулся и побледнел: даже из моего укрытия было видно, как ко мне, круша попавшиеся на дороге деревья, несется безумная самка, с ног до головы обвешенная мертвяками!

Она была шагах в сорока, но чувствовалось, что нас разделяют секунды. Какие-то секунды – и она разорвет меня на куски, а висящие на ней струпные за милую душу сожрут то, что останется.

И тогда я вспомнил, что ты наложил на меня маску обычного человека. Риск был велик, но ничего лучше в голову просто не приходило…

«А! А! Помогите!» – заорал я, когда самка была уже совсем рядом, шагах в десяти, и выбежал на поляну.

Мое появление застало некроманта врасплох. Несколько секунд я выиграл, а больше мне было и не нужно: поравнявшись с Вестником Смерти, я резко дернул капюшон вниз, натягивая его еще сильнее, и как следует приложил волшебнику коленкой в промежность. Пока он стонал, схватившись за ушибленное достоинство, я забрался на ту осину, на которой ты меня нашел. Вытащив из мешка болт, стал спешно заряжать арбалет.

Только-только мне это удалось, а на поляну уже выскочила, размахивая руками, наша общая знакомая. И откуда столько энергии? На ней с десяток мертвяков болтаются, а она несется, словно каждый из струпных размером не больше обычной блохи! Да еще и шлем этот на голове, будь он неладен…

Она чуяла меня. И почти знала, где я. Но на дороге ее встал некромант, и бедняге сильно не повезло.

Смахнув висящих на груди, плечах и поясе мертвяков, фрогулша наклонилась к магу. Тот уже пришел в себя и смотрел на нее мрачным взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

И, когда самка уже потянула к нему лапу, он взмахнул руками и…

Ничего не произошло.

Маг даже не успел возмутиться или удивиться случившемуся, как фрогулша сгребла его в пятерню.

Запрокинув голову, она распахнула рот и бросила туда перепуганного волшебника. После чего довольно захрустела костями.

Какой-то шибко неугомонный струпный с еще одним, столь же беспокойным товарищем, полез к самке на шлем. Это ей очень не понравилось. Желая смахнуть ретивых мертвяков, она, кроме них, задела и шлем. Секундой позже тот упал в траву.

Настал мой звездный час.

И я, не медля, отправил болт в полет.

Она очень красиво упала: оставшиеся висеть на спине и ниже мертвяки оказались просто раздавлены ее массивной тушей.

К слову, те, кого она отправила в полет еще раньше, попали аккурат на верхушки осин. Надеюсь, не нужно объяснять, что с ними стало?

Вот такая история, Вал. Ты много пропустил, пока спал! – гордо вскинул подбородок шулер.

«Да уж, лучше бы я не спал!» – мысленно согласился с ним ангел, а вслух сказал:

– Зато от раны ничего не осталось – сам посмотри!

– Ты, я посмотрю, даже рукав почистил! – с завистью подметил вампир. Чудесному исцелению он даже не удивился: подумал, наверное, что ангел рану магией залечил. – А я вон весь перепачкался…

– Не беда! – подбодрил его Вал. – В деревне отмоемся! Пошли!

Шулер согласно кивнул, и они двинулись обратно, в Тарачки.

Под радостный крик толпы через главные ворота замка выехали могучие рыцари на боевых конях, под стать хозяевам: крепкие и выносливые.

Ехали участники турнира по двое, так что Фэт с Кушегаром и здесь оказались рядом.

Лентяй, чуть презрительно глядя на зрителей, ехал, сжимая в одной руке шлем, а в другой – рондаш с гербом.

Герб этот Кушегар нарисовал за пятнадцать минут до начала шествия. Получилась какая-то белиберда, которую сам барон окрестил «Знаком Синей Кляксы». Но Фэту было плевать, что намалевал распутный Комод. Пусть бы и герба на его щите не было – он бы все равно нес его так же.

Довольные зрители кричали что-то ободряющее. Один на радостях даже залепил проезжающему рыцарю камнем в висок. Бедолага молча грохнулся на землю, и ровно двадцать лошадей (столько шло следом) посчитали долгом наступить на сверзившегося дворянина. Останавливаться было нельзя: прервешь колонну, помогать полезешь – мало того, что парад испортишь, так еще и свои же затопчут! Поэтому – сам виноват, друг, держаться надо крепче. И – дальше, по главной улице, на площадь!

Посредине уже стояла высокая трибуна, на которой одиноко возвышался королевский трон. Стронций Барий нетерпеливо ходил по возвышению, то и дело заламывая руки и томно вздыхая.

Вокруг толпились зеваки. Они недоуменно пялились по сторонам, словно не зная, как оказались в этот холодный ноябрьский день на открытой всем ветрам площади.

Однако стоило торжественной процессии только показаться на горизонте, как зрители, тихо ворча, стали откатываться от трибуны, уступая место рыцарям и их могучим коням.