Наталия Осояну - Первая печать

«Не смей, – проронила владычица нави. – И думать забудь!»

Фиоре оставалось лишь покориться.

Среди окрестных домов все чаще попадались пустышки – безликие, безжизненные, похожие на скорлупки от выпитых яиц. В их окнах не горели огни, не шевелились ничьи тени, и даже воздух рядом с ними казался другим – затхлым, застоявшимся. Наяву здесь никто не жил, а ведь когда-то, если верить рассказам Кьярана, именно по этой улице вновь прибывшие путешественники попадали в самое сердце города…

Они миновали последний дом, покосившуюся развалину. Фиоре невольно замедлила шаг, и Геррет, внезапно ставший очень молчаливым, последовал ее примеру. Дорога вильнула, пошла вниз по склону холма, мимо густых зарослей; вот впереди показался большой плоский камень – днем он часто становился пристанищем для ящериц, которые любили погреться на солнышке, но в нави их не было. Как, впрочем, и солнца.

– Теймар?

– Что такое? – Грешник, над правым плечом которого безмятежно парило золотое облако, обернулся и удивленно взглянул на своих спутников. Он стоял у самого камня, но по ту сторону. Фиоре сглотнула, ощущая внезапное волнение; волчонок заворчал. Можно было все объяснить на словах, однако она поступила иначе: пошла к Теймару… попыталась пойти. Ощущение было не из приятных: сначала воздух сделался плотным и упругим, а потом в лицо задул такой сильный ветер, что глаза тотчас же наполнились слезами. Она шагала на месте, ничего вокруг не видя.

Со стороны это выглядело, должно быть, забавно.

– Постой, не надо… – Его голос прозвучал очень спокойно. – Дай-ка мне руку.

– Как? – почти что прокричала она. – Я не могу!

Ветер дул все сильнее и сильнее…

…а потом внезапно стих.

Еще до того, как ее глаза вновь обрели способность видеть, Фиоре почувствовала, как пальцы Теймара сжимают ее запястье. Грешник осторожно потянул девушку к себе – мгновение, и барьер преодолен.

– Вот это номер! – восторженно воскликнул Геррет. – Ну и дела! Ты что же, разрушил его? – и, не дожидаясь ответа, мальчишка ринулся к ним. Через секунду он сидел на мостовой в нескольких шагах от преграды, растерянно моргая и потирая ушибленный зад. Ночной Эйлам по-прежнему охранялся, и Фиоре понятия не имела, как Теймару удалось обмануть невидимого стража, пусть даже всего один раз.

– Эй… – с обидой проговорил Геррет. – Ты что же, нарочно?

Теймар хмыкнул.

– Я тут ни при чем, а вот тебе не мешало бы научиться терпению. Вставай! И медленно – очень медленно! – иди сюда, ко мне.

– Да-а? Падать больно, знаешь ли…

– Знаю. Руку протяни, тогда не упадешь.

Сказано – сделано. Едва стало заметно, что Геррету приходится преодолевать сопротивление барьера, Теймар шагнул вперед и свободной левой рукой схватил тонкую мальчишескую ладонь. Фиоре он почему-то не отпускал.

– Ну вот, все в сборе. Очень хорошо.

– Так и будешь меня держать? – спросила она. Грешник кивнул. – Почему?

– Не хочу проверять, что произойдет… – проговорил он, отворачиваясь. – Барьер-то никуда не делся – он может отбросить вас обратно, а может и раздавить на месте.

– Раздавить? – испуганно ахнул Геррет. – Не отпускай меня!

– Он не отпустит, – сказал золотой дьюс. – Не бойся.

Фиоре вновь почувствовала, как шевелится волк, и потребовала объяснений. Прикосновение Теймара, о котором она еще вчера мечтала, сделалось неприятным, и грешник это почувствовал: он и впрямь принялся рассказывать, что произошло, но его голос звучал как-то тускло, невыразительно.

Преграда была предназначена для того, чтобы Эйлам не могли покинуть люди.

Люди, но не дьюсы.

«Мы же единое целое, – сказал Теймар, и золотое облако еле слышно повторило последние слова. – Мы неразделимы, хоть в нави это не столь очевидно, как наяву. Если он может покинуть Эйлам сейчас, то я не вижу причин, по которым это не удастся сделать днем. Если понадобится, я смогу уйти…»

Фиоре показалось, что с неба на нее вот-вот посыплются камни.

– Ты собираешься нас бросить?!

– Не раньше, чем выполню обещание, – ответил грешник. Ей почудилась недосказанность, и он тут же прибавил: – Я пока что не знаю, когда это произойдет.

«Скоро, – поняла Фиоре. – Он уже все просчитал, все понял. Он уничтожит навь, как обещал, и уйдет. Ох, Создатель! Я и не думала, что все случится так быстро… слишком быстро!»

– Дверь, – вдруг проговорил Геррет. – Там дверь… Вы ее видите?

Шагах в двадцати от места, где они стояли, дорога поворачивала, прячась за холмом. Дверь располагалась именно там, причем прямо на дороге – выкрашенная в зеленый цвет, с молотком в форме какой-то замысловатой фигуры и маленьким ковриком, постеленным у порога…

Как будто дом, частью которого она должна была быть, стал невидимым.

– Ой, а ведь я ее уже видел раньше! – продолжил мальчик. – Только это давно было, год назад. Еще до того, как мама запретила мне на улицу выходить.

– И где же ты ее видел? – спросил грешник. – Наяву?

Геррет решительно замотал головой:

– В нави. Где-то в двух кварталах от нашего дома, если в сторону совета идти.

– Теймар… – Фиоре закашлялась, скрывая волнение. – Я видела такие двери раз десять, если не больше. Это все шуточки какого-то заблудшего дьюса – одного или, быть может, нескольких. Разве кто-то мог построить дом в таком месте?

– Ты сама ответила на свой вопрос, – сказал Теймар, а золотое облако пробормотало: «Дьюс, еще чего… никакой это не дьюс!» – Наяву здесь нет дома, так откуда же взяться дьюсу?

– Следует понимать, перед нами фаэ? – парировала девушка и тут же вспомнила дверь в песке, которую им обоим довелось увидеть не далее как накануне днем. Выражение ее лица, наверное, сделалось очень красноречивым, потому что грешник усмехнулся.

– Вот сейчас и проверим.

Хватка Теймара была крепкой, любопытство тянуло его вперед, а Геррет подливал масла в огонь, нетерпеливо вытягивая тонкую шею, чтобы поскорее разглядеть загадочную дверь в мельчайших подробностях. Фиоре ощутила себя камнем, привязанным к ноге грешника, – этаким мельничным жерновом, большим и тяжелым. Она не могла остаться на месте, не могла удержать Теймара и Геррета… Ветерок тронул верхушки деревьев на холме; это был не ветер нави, а настоящий северный фаэ, весьма редкий гость в мире сновидений. Он принес тот самый запах – резкий, неприятный, пробуждающий тревогу. Запах зверя. Фиоре неохотно шагнула вперед и внезапно поняла, что нужно сделать.

«Ты хотела, чтобы я признала твою власть? Тогда помоги мне!»

«Что ж, – ответил знакомый голос. – Ты сама попросила».

И на них упала тьма…

…Скрипка то плакала, то выла, и от жутких звуков кружилась голова.