Сара Дуглас - Искупление Путника

— Ахары называют икарийцев «отверженными», — ответил шаман, — и если люди Крыла предложат им помощь, ахары посчитают эту инициативу злым умыслом.

Суждение Раума навело Фарадей на мысль, что в Горкентауне ей придется решать и дополнительную задачу, столь же трудную, как и первые две.

— Я не хочу оставаться здесь, — повторил Тимозел и закрыл от страха глаза. Он попятился к двери, но его пригвоздил к месту громовой голос, оледенивший сразу всю кровь в его жилах. — Ты мне нравишься, Тимозел. Ты хороший парень. Как ты нашел меня? — Тимозел не знал, что ответить. Он судорожно ухватился за дверь и, несмотря на странную похвалу, застыл в ожидании неминуемой смерти. Громовой голос сменился сладкоречивым: — Тимозел, хочешь стать моим другом? Я не прочь подружиться с топороносцем, — Тимозел опешил от неожиданности и открыл глаза, чтобы тут же исторгнуть крик, увидев страшное существо. Этот крик был так пронзителен и так громок, что видение вновь исчезло.

Глава тридцатая

Мать

Наступила ночь, и Раум попросил Фарадей уложить Ширу спать, посоветовав девушке вздремнуть несколько часов и самой. Фарадей вопросительно посмотрела на Джека.

— Делай то, что велит тебе Раум, — откликнулся Джек.

Фарадей покорно кивнула и, приготовив постели из одеял, улеглась с Широй спать.

Джек, Раум и Ир обошлись без сна. Расположившись вокруг костра, они повели разговор о пророчестве, пытаясь предугадать, сумеет ли Звездный Человек побороть предрассудки и объединить народы Тенсендора для борьбы с Разрушителем.

Спустя несколько часов Раум разбудил Фарадей. Девушка села в постели, протерла глаза и тут же задрожала от холода. Надев платье, подняла голову. Над горизонтом взошла луна, похожая на огромный масляный блин. На небе ни облачка. В зените — тысячи тысяч звезд.

Фарадей разбудила Ширу и, взяв девочку на руки, огляделась.

— А где Джек и Ир? — спросила она встревоженно.

Шаман показал рукой на деревья.

Джек и Ир сидели у ближайшего дерева, почти слившись с темным стволом, и тихо беседовали.

— Они останутся здесь, будут ждать нашего возвращения, — пояснил Раум. — Им есть чем заняться. Обсудят пророчество. В нем немало неясностей. А тебе, Фарадей, придется временно помолчать. Не открывай рот без моего разрешения. Ты поняла?

Фарадей молча кивнула.

— Тогда пошли, — сказал Раум и направился к озеру.

Не дойдя нескольких пейсов до берега, Раум остановился и тихо сказал:

— Нам надо раздеться. Мы должны предстать перед Матерью обнаженными — такими, какими появились на свет.

Фарадей собралась выразить возмущение, но шаман пронзил ее твердым взглядом, и она подчинилась: раздела Ширу и разделась сама.

От холода тело покрылось пупырышками. Фарадей распустила волосы, прикрыв плечи. Теплее не стало. Фарадей поежилась, но не только от холода, она смущалась собственной наготы. Однако отступать было нельзя и, взяв Ширу на руки, Фарадей снова пошла за Раумом, стараясь не смотреть на шамана. Внезапно она подумала, что сказала бы мать, доведись ей узнать о совершенно немыслимом поведении дочери. Воспоминание вызвало слезы, но Фарадей быстро справилась с неуместным волнением, и, главное, вовремя. У берега Раум снова остановился.

Фарадей опустила Ширу на землю. Наклонился и Раум. Когда он выпрямился, Фарадей удивленно вскинула брови: шаман держал за уши зайца. Но что это? Девушка замерла. В другой руке Раума блеснул нож. Слова недоумения почти ощутимо затрепетали на устах девушки, но шаман вновь пронзил ее твердым взглядом, и Фарадей не проронила ни слова.

Шаман уложил животное на ладонь. Заяц не шевелился, только поблескивал раскосыми глазками.

— Благодарю тебя за самопожертвование, — прошептал шаман, глядя на зайца. — Скоро ты соединишься с Матерью.

Отвернувшись от Фарадей, Раум вонзил в зайца нож. Брызнула кровь. Шаман положил нож на камень, погрузил пальцы в рану животного и склонился над Широй.

— Этой жертвенной кровью я связываю тебя с Матерью. Клянешься ли ты служить ей верой и правдой?

— Клянусь! — ответила Шира.

— Да будет вечно доступна тебе дорога в Священную рощу, — торжественно произнес Раум и провел кровавыми пальцами по лицу и груди ребенка.

Настала очередь Фарадей.

— Этой жертвенной кровью я связываю тебя с Матерью, — повторил шаман слова загадочного обряда. — Клянешься ли ты служить ей верой и правдой?

Фарадей растерялась. Она не знала, как поступить. Всю свою жизнь она верила в Артора, тому ее учили родители. Что делать? Бежать? Но тут она вспомнила Звездный зал, необыкновенную красоту Звездных Врат. Разве молитвенные залы ахаров могут сравниться со святилищами отверженных? А обряды отверженных так таинственны, привлекательны.

Придя к этой мысли, Фарадей твердо проговорила:

— Клянусь!

Раум удовлетворенно кивнул и, пристально уставившись в глаза девушки, вывел кровавые полосы на ее лице и груди.

Почувствовав, как кровь стекает с груди, Фарадей закрыла глаза, вспомнив о страшном видении, когда ей привиделся не только окровавленный Аксис, но и почудилась кровь на собственном теле.

Когда она открыла глаза, Раум все еще смотрел на нее, но теперь — доброжелательно и участливо, словно поняв, что творится в ее душе. Фарадей ощутила, как по телу разливается умиротворяющее тепло. Ее страхи прошли. Она улыбнулась.

Шаман ответил улыбкой, а затем, протянув ей зайца, мягко сказал:

— Фарадей, подвергни и меня тому же обряду.

Фарадей погрузила пальцы в кровоточащую рану животного и помазала Раума кровью.

— Пусть эта кровь еще теснее свяжет тебя с Матерью, — торжественно сказала она. — И да будет уверенной твоя поступь на пути в Священную рощу.

Раум довольно кивнул, а затем, погрузив руку в разрез на теле животного, вырвал у зайца сердце. Держа трепещущее сердце на раскрытой ладони, шаман повернулся к озеру и вскричал:

— О Всемогущая Мать, пусть кровь этой жертвы утолит твою жажду. Прими нас в свои объятия! — шаман размахнулся и швырнул сердце в озеро. Как только оно коснулось воды, озеро засияло изумрудно-зеленым светом, озарив горы и небо.

Фарадей замерла. Озеро притягивало, манило. Девушка вопросительно посмотрела на Раума.

— Да, — прошептал шаман. — Пора представить вас Матери, — взяв Ширу за руку, он продолжил: — Возьми и ты меня за руку, Фарадей. Сейчас мы окажемся в объятиях Матери, а затем пойдем в Священную рощу. Добро пожаловать.

Фарадей взяла Раума за руку, и все трое ступили в озеро.

Кошмарное сновидение вновь оставило Тимозела только на время, чтобы снова вернуться. Он слышит тяжелые шаги, ощущает мерзостное дыхание грозного незнакомца. Сердце Тимозела лихорадочно бьется. Он не выдерживает и открывает глаза. Перед ним то же страшное человекоподобное существо с птичьим клювом и когтистыми лапами. «Тимозел, ты станешь мне другом?» — раздается вкрадчивый голос. Тимозел собирается с духом и восклицает: «Нет! Никогда! Лучше попасть в преисподнюю, чем общаться с тобой». Раздается зубовный скрежет. Когтистые лапы тянутся к Тимозелу.