Александр Прозоров - Заклинатель

Небо исчезло, они стояли на земле – правда, взявшись за руки.

– Что-то случилось, – закрутила головой Людмила. – Придется просыпаться…

И она исчезла. Зверев заворочался, открыл глаза. Да, действительно, веселый перезвон колоколов лился со всех сторон, проникая сквозь окна и стены, через потолок и, казалось, звучал даже из-под пола. Он был везде.

– Как они тут живут-то? – спихнув одеяло, поднялся Андрей. – Захочет человек поспать в выходной день – и то из постели вытряхнут. А если бы я занят был до полуночи?

Одевшись, он выбрался на двор, к колодцу. Здесь царили суета, шум, спешка. Бояре из братчины, разодетые, точно на сватовство, торопили холопов, чтобы те седлали и выводили коней, сами же спешно поднимались в седла и выезжали на улицу, дабы не мешать друзьям в общей давке. Большинство были в одинаковых красных кафтанах – а значит, собирались на государеву службу.

– Вот леший! – Зверев хлопнул по плечу одного из витязей: – Утро доброе, боярин Павел. Иван Кошкин где?

– В доме еще. Но ты его не ищи. Тебе, боярин Андрей, с нами нельзя, не велено. Тебя опосля, к полудню в Кремле ждать будут.

Изрядно удивленный, Зверев отпустил Павла Русина, отошел к колодцу, кинул бадейку в темную глубину, достал, ополоснул лицо, помыл руки и отправился в трапезную. Здесь уже завтракал Василий Ярославович.

– Утро доброе, отец, – опустился на скамью рядом Андрей.

– И тебе того же желаю, сынок. Слыхал новость? Тебя на торжество брать не хотят, однако же велели к полудню в Кремль явиться. У Фроловской башни[30 – Спасская башня называлась Фроловской до 1658 года, пока над въездом не была размещена икона Спаса Нерукотворного.] тебя постельничий великокняжеский дожидаться будет. Он, куда надобно, и проведет.

– Уже порадовали, – кивнул Зверев, подтягивая к себе блюдо с заячьими почками, нанизанными на деревянные палочки. – Да толком ничего не объяснили. Чего там затевается?

– И мне не говорят. Но, мыслю, кабы беда какая случилась, Кошкин бы упредил, пропадать не попустил. Через него ныне половина дел государевых проходит, а о прочих он хоть краем уха, да слыхивал. Посему опасаться нам, пожалуй, нечего. Я тоже с тобой идти решил, общей братчиной не поехал. Одному, мыслю, тоскливо оставаться.

– Спасибо, отец.

Перекусив, они нарядились в новенькие красивые одежи и, никуда не торопясь, двинулись со двора. Лошади, отправленные хозяином к кому-то из друзей, так и пребывали неведомо где, а потому пришлось идти пешком. Впрочем, времени для пути хватало, даже с избытком, и к Кремлю они явились, по жалуй, даже раньше, чем требовалось. Однако их уже ждал боярин в шитом золотом и подбитом норкой кафтане. Как сразу отметил Зверев – без стражи. Уже спокойнее.

Постельничий вежливо поклонился, повел гостей в Кремль, по чисто выметенным дубовым плашкам препроводил к Благовещенскому собору и дальше, к подворью великого князя. Но не к парадному крыльцу, а к нижним дверям – тоже, впрочем, богато украшенным позолотой и деревянной резьбой.

Если бы они попали на кухню – Андрей бы точно обиделся, да и Василий Ярославович такого бы не потерпел, но здесь тянулись обширные горницы с лавками, столами, расписными стенами. Возможно, тут отдыхала дворцовая стража – хотя ручаться за это Зверев, разумеется, не мог. Коридор закончился винтовой лестницей, по которой они поднялись на второй этаж. Там гости миновали еще несколько горниц с расписными стенами, скупо заставленные скамьями, тяжелыми шкафами из красного дерева, пюпитрами, креслами. В одной из комнат стояли сразу три обитые бархатом софы и огромный, с полметра, орел с изумрудными глазами, обсидиановым клювом и телом, покрытым золотыми и серебряными чешуйками.

Наконец они добрались до комнаты, перед которой стояла стража: двое бояр в красных с желтыми шнурами кафтанах – но не из членов братчины.

– Здесь обождите, гости дорогие, – попросил постельничий и вошел в комнату.

Томиться Лисьиным пришлось долго, больше получаса. Наконец двери распахнулись, постельничий отступил в сторону, поклонился:

– Государь ждет тебя, боярин Андрей Лисьин.

Молодой человек передернул плечами, шагнул за порог – и тут же понял, что находится в той же зале, в какой принимали послов. Просто на этот раз его запустили через другую дверь. Здесь опять была изрядная толпа, которая затихла, едва увидев нового гостя, расступилась, пропуская его вперед. Зверев остановился перед троном, на котором с суровым выражением лица восседал шестнадцатилетний московский правитель в полном парадном облачении: в расшитой серебром шубе, в усыпанном самоцветами оплечье, со скипетром и державой в руках. Нутром Андрей почуял неладное. Однако что – понять никак не мог, а долго стоять столбом было невозможно. Посему он поклонился и произнес уже привычные слова:

– Приветствую тебя, русский царь Иван Васильевич.

– Вот что я тебе скажу, – вскинул подбородок мальчишка и неожиданно закончил: – И ты здрав будь, боярин Андрей!

Толпа вокруг колыхнулась, засмеялась, зашумела. Смысл же шутки Зверев понял только через пару минут, когда вышедший из-за трона думский боярин громко охнул посохом об пол:

– Великий князь и царь всея Руси Иоанн Васильевич всех честных людей на пир в Белые палаты приглашает!

«Японская ты сила, – хлопнул себя по лбу Андрей. – Так великий князь сегодня на царствие венчался! А я-то думал – что такое… Неужели это все из-за меня?»

В мире, где из светских развлечений существовали только кукольные базарные балаганчики, церковные службы да скоморохи с медведями, со скуки могли и не такое представление устроить ради того, чтобы человека разыграть. Хотя, наверное, стать царем Иван решил все же из государственных интересов. Но не удержался и от того, чтобы над знакомым, уже не раз царем его обзывавшим, пошутить.

Белые палаты находились на первом этаже, в левой его стороне. Размерами они превышали обычный школьный спортзал раза в полтора, обширную крышу поддерживали два ряда столбов, выстроенных ближе к середине, а все прочее пространство занимали поставленные параллельно друг другу столы. Возле них тут же возникло несколько ссор среди родовитых князей – кому, где сидеть надлежит. Бояре, наверное, тоже ссорились – но их места находились так далеко от трона, что этого не было слышно.

– Постой, Андрей Васильевич, – подманил к себе Зверева государь.

Молодой человек остановился, дожидаясь, пока правитель усядется за отдельным столом, размером этак метров три на пять и сплошь уставленным угощениями. Иван Четвертый тем временем указал двум пристальным боярам налить в один кубок вина, во второй – другой напиток, после чего первую емкость поднесли Звереву.