Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курфюрст

Мне он показался похожим на бронированную черепаху. Массивный выпуклый щит закрывает сверху и с боков настолько надежно, что края щита со скрипом ползут по каменному полу. Голова тоже бронированная, размером с чугунный котел племени айсоров, а когда зверь приоткрыл пасть, там хищно блеснули два ряда длинных и острых зубов.

Я невольно поднялся по ступенькам вверх, воин с факелом взбежал повыше еще раньше. В голове больно стучат молоточки, горячая кровь шумит в ушах.

— Так, — сказал я, — так… это… в общем, оно отсюда не вылезет. Ступеньки. Двери узкие… Как сюда забралось… нужно поспрашивать слуг. Но это уже не наше дело. Если Его Величество изволит, пусть поломает голову, но вообще-то, у нас другие насущные задачи, а загадки естествознания придется оставить другим. Хоть и жалко.

Мы поднялись наверх, Фальстронг спросил обеспокоенно:

— Что там?

— Какая-то живность, — объяснил я. — Большой хомячок или мышка. Не забывайте кормить, а то оно с голоду весь фундамент порушит. А мне пора отправляться дальше, Ваше Величество, как я уже сказал… вроде.

Он вздохнул, лицо чуть омрачилось.

— Да, конечно. Вы не поверите, но буду по вам скучать. И хотя скоро снова увидимся, но… все же! Небольшой пир, а затем в путь, хорошо?

— Небольшой, — согласился я. — Из запасов побежденного.

Глава 11

Увы, побежденные, как оказалось, не роскошествовали. Гиллеберд создавал армию, а не общество любителей покушать. Фальстронг посмотрел на собранные запасы, покрутил носом и велел принести кое-что нужное из лагеря, но первым прибежал Бобик и крутился очень заинтересованно в зале, где расставляли столы и накрывали скатертями.

За столами рассаживались военачальники подошедшей утром армии, они тоже ехали впереди, чтобы не глотать пыль после тысяч копыт, а также пригласили — невиданное дело! — Шнайдера, чтобы в его лице почтить всех телохранителей-героев.

Я оглядывался с неясным ощущением беспокойства, странного и беспричинного.

Фальстронг заметил, спросил весело:

— Что-то беспокоит?

— Пустяки, — ответил я. — Надеюсь, его высочество принц Марсал почтит этот скромный пир своим присутствием?.. Простите, Ваше Величество, что стол, украшенный вашими личными запасами деликатесов, я осмелился предерзостно назвать скромным…

Он отмахнулся.

— Да ладно, вы не видели, какие пиры мы закатываем во дворце! Отъедаемся за все годы голода, когда прятались в лесах… Принц? Ну конечно же, придет. Как это не прийти?.. Это могут воспринять, как вы понимаете. Короли все делают так, как надо, а не как хочется, этому с детства учат и детей.

— Хорошо, — сказал я.

— Наслаждайтесь, сэр Ричард! Завтра поскачете в свою Армландию, а питаться придется всухомятку из походного мешка. Может быть, вообще на ходу.

Я улыбнулся.

— Надеюсь помчаться уже сегодня, Ваше Величество. День только начался, а пировать я долго не люблю. Я за столом нахожусь, как вы теперь догадываетесь, ровно столько, сколько надо…

Он захохотал, довольный, хлопнул меня по плечу.

— Дорогой Ричард, до чего же вы мне нравитесь! Скажу по секрету, пока принц еще не прибыл, я бы очень хотел иметь такого сына. Или хотя бы внука, вы мне больше во внуки… ха-ха, хотя иногда мы говорим просто на равных. Вот что значит старые книги… Точно прикажу их собирать по всему королевству!

— И по Турнедо, — добавил я.

Он весело захохотал.

— Ах да, теперь и по всему Турнедо!

Я сделал вид, что не заметил многозначительной оговорки насчет всего Турнедо. Барбаросса захочет честного дележа, да и я уже наметил вчерне, хотя пока держу только в уме кое-какие планы…

Пир был в разгаре, шумный и бестолковый, настоящее веселье, все ликовали чисто и по-дикарски: ошеломляюще легкий захват крепости обещает такую же легкую победную войну, что даст новые трофеи, добычу, богатства…

Я первым заметил, как в зал вбежал молодой воин в легкой одежде, худой и стройный, таких обычно берут в гонцы, чтобы лошадь могла идти галопом как можно дольше.

Лицо его было бледное и расстроенное. Он отыскал взглядом короля, что бурно веселится как равный среди военачальников, заспешил в нашу сторону.

— Ваше Величество, — сказал я трезво, — есть новости.

Гонец подбежал, быстро преклонил колено и склонил голову, не рискуя поднимать взгляда.

Фальстронг изволил обратить на него царственный взор.

— Новости?

Гонец кивнул, но головы не поднял, словно страшась королевского гнева.

— Ваше Величество…

— Ну, — сказал Фальстронг, — говори же!

— Ваше Величество, — сказал гонец упавшим голосом. — Ваше Величество, ваш сын…

Фальстронг насторожился, потом я увидел, как быстро и страшно король начал бледнеть, красное лицо стало желтым, потом и вовсе белым.

— Что с ним?.. Он не ранен?.. Не убит?.. Когда? Не было же сражений!.. Господи, только не это… Говори быстро!

Гонец проговорил упавшим голосом, все еще не поднимая головы:

— Принц Марсал со своими лордами, их больше десяти, и двумя сотнями тяжелой конницы покинул лагерь и отбыл в глубь Турнедо. Предположительно в сторону войск герцога Кристофера Беркширского, доверенного коннетабля короля Гиллеберда.

Фальстронг вскричал:

— Зачем? Что он хочет доказать? Совершить подвиги, чтобы я полюбил его еще сильнее?

Гонец наконец поднял голову и строго посмотрел королю прямо в глаза.

— Ваше Величество, он велел передать через слуг…

— Говори!

— Он сказал, — проговорил гонец тяжелым голосом, — он сказал… что не будет участвовать в провальной затее. Он переходит на сторону короля Гиллеберда.

Граф Фредерик Меганвэйл охнул, еще кто-то выругался, а Фальстронг смотрел неверяще, потом опустил голову и руки. Вид у него был таким жалким, что его поспешно подхватили под руки и почти потащили в приготовленные для него покои, откуда уже вышвырнули труп командующего крепостью.

Не люблю смотреть на людей в таком виде, тем более утешать, но заставил себя идти следом, сам проследил, чтобы Фальстронга усадили в удобное кресло, заботливо подложил ему под спину пару подушечек из дюжины разбросанных по ложу.

Фальстронг часто дышал и тискал рукой левую сторону груди, морщился и постанывал.

Я сказал участливо:

— Ваше Величество, вовсе не какая-то ненависть к вам подвигла принца Марсала на такой поступок. Я уверен, он все так же любит вас, невозможно общаться с вами и не любить вас. А он все-таки ваш любящий сын… Да я просто уверен, что он любит вас.