Твое… величество! (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
— Ты прощена, Лизанда. Умри с миром.
А если не умрешь, то прощение отменяется. Но этого она вслух не скажет, не комильфо такое говорить. Интересно, сработает ли?
* * *
Через сорок минут после прихода Марии эрра Лизанда отправилась в иной мир. Мария прислушалась к себе, но никаких трепетаний или угрызений совести не почувствовала.
Ее хотели убить. А она прощать должна?
Не дождетесь.
В свои покои она вернулась полностью спокойная, и чего не хотелось, в коридоре наткнулась на эрру Розабеллу.
— Ваше величество!
Последние два дня эрру к королеве не подпускали. То она с монахинями ходит, то под охраной отдыхает… а эрре интересно! Что происходит-то⁈
— Да, эрра?
— Ваше величество! Умоляю… что с Лизандой? Я ничего не понимаю!
Мария печально вздохнула.
— Эрра Розабелла, эрра Лизанда умерла.
— КАК⁈
— Ее укусила змея. По ее собственным словам.
— А⁈
— Меня можете не спрашивать. Я не знаю, где она взяла эту змею, и что с ней хотела сделать. Я знаю, что к ней в окно влетела змея, укусила ее и улетела обратно.
— Ох! За что ж ее так Богиня покарала?
— Эрра Розабелла, — Мария понимала, что сказать придется. Хотя бы намекнуть. — Эрра Лизанда участвовала… способствовала Диане Эрсон. А Богиня уважает святость клятв.
Все.
Остальное пусть сами додумывают. И эрра Розабелла не подвела. Схватилась за щеки, выпучила глупые круглые глаза.
— Ох! А мы-то, и верно, на святой земле!
— И Богиня здесь читает в наших сердцах и наших душах, — подтвердила Мария.
Розабелла закивала еще активнее. Но — не удержалась.
— Ваше величество. А вы…. То есть вот это…
Синяки и ссадины еще не сошли. На лице их не было, но вот на руках — полно, и Розабелла их тоже видела. Не слепая ж она, хоть и дура.
Мария похлопала ресничками.
— Эрра, я просто упала.
— Упали, ваше величество?
— Да, эрра. Я задумалась, повернула ногу и скатилась в яму. Вот руки чуточку и пострадали.
Остальное тело, которому еще и похлеще досталось, эрра не видела. Да и не надо ей. Рук хватит…
— Ваше величество, это так плохо…
— Да, это очень неприятно, — согласилась Мария. — Я схватилась за дерево, и руку ободрала, и потом еще… но что поделать! Это маленькая плата за пришедшую в голову умную мысль.
— Да, ваше величество.
Эрра явно ничего не поняла, но это было уже неважно. Она потом сама придумает, что ей рассказать. Мария еще и послушает, и удивится.
А Лизанду все равно жалко не было.
Вот ни капельки.
На следующий день эрру похоронили на местном кладбище.
* * *
Феликс собирался в путь.
— Милый…
Матушка подошла, коснулась ладонью его волос. Мужчина, как некогда, в детстве, замер на минуту, а потом прижался головой к теплой ладони.
Ласковой, родной…
Никогда он не забудет день, в который умер сам. Да, именно умер.
Тот Феликс, добрый, домашний, ласковый, который воспринимал рассказы деда, как забавные страшные сказки, погиб, глядя на тело отца. И второй раз умер, когда понял, что мать — пропала.
И третий раз, когда подслушал разговор.
Его и сестричек собирались отвезти к тому же эрру. А что?
И мать сговорчивее будет, и когда девчонки подрастут, их тоже можно… вдруг какая из них сговорчивее будет, да хозяину по душе придется? Услужливые твари оказались. И договаривались они об этом не абы с кем, с управляющим! С дядей Мэтью, которому доверял Феликс, доверяли отец и мать… может, он их и предал?
Кто знает…
Феликс тогда ни о чем не задумывался, у него мысль была одна.
Бежать!
Спасать сестричек, пробиваться к деду… поверенный про деда не знал, это точно. Это мать и отец держали в секрете, слишком уж сложное родство.
Пират, трактирщик… может, и еще кто. А она — эрра… теперь стала.
Ладно еще в гости съездить, чтобы отец за дочку порадовался, да на внука-внучек полюбовался. Но тишком и молчком.
Феликс на деда смотрел снизу вверх, с восторгом, рассказы его впитывал, а оказалось, вот, что и не зря? Ой как не зря.
Первым делом Феликс кинулся к тому, кому сам доверял. К конюху Висту. Повезло, в тот день не он родителей возил, а то б и его убили.
Вист на месте оказался, мальчишку выслушал, выругался — и приказал быстрее одеваться в домашнее, да и удирать из дома. А уж он телегу со двора сведет, не задумается.
Феликс так и сделал. Взял деньги, что у отца нашлись, все бумаги, которые сгрести смог, себе кинжал, девчонкам теплое платье и плащи — и вытащил всех через кухню, пока слуги рыдали и туда-сюда бегали. А Вист их ждал уже с телегой.
Никто его и не остановил.
И из города они выехали спокойно, а вот потом с дороги съехали и пробирались лесами, полями… кто ж его знает? Пустят погоню — и все. Вист и за едой сам ходил, где покупал, где воровал, детей прятал, не показывал, уж больно они приметные. Все в мать пошли, хорошенькие донельзя.
Повезло им просто, что поверенному денег мало предложили, он торговаться начал, что Феликс услышал…
Повезло.
Ох, как же тогда дед разъярился! Феликс и слов-то таких не слышал… Висту, конечно, дед и денег дал, но конюх при них остался. И помог кое-что узнать…
Выбор у Феликса был.
Он мог не ходить сам. Могли найти кого-нибудь, но это дольше. И мама там… кому-то другому она могла не поверить, а Феликса узнает! Обязательно!
Так что…
Мальчишка понимал, что рискует. Но — пошел. Потому что перестал быть мальчишкой. Тогда кончилось его детство, и началась взрослая жизнь. Жестокая и кровавая.
И убивал он с радостью, и не только подонка, который разрушил его семью. Счет был открыт слугой, который решил прижать в уголке симпатичного мальчишку. Феликс к такому относился с омерзением, и поддаваться гадкой твари не собирался, вот еще не хватало! Царапины с ядом хватило, чтобы извращенец отправился в новое перерождение, а Феликс ждал. И дождался.
Как же на него мама смотрела!
Какими глазами… сияющими, восторженными… и испуганными!
Не за себя она переживала, за сына. Только за него, самой ей и жить уже не хотелось, ей же говорили, что ее дети в подземелье, и если она не будет ласковой…
Как ее Феликс к деду тащил — отдельная история. Жить матери не хотелось, только присутствие сына помешало руки на себя наложить. А там
