Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

И малый зал приемов снова приветствовал их — но уже накрытыми суетливыми цвергами столами и свежесрезанными цветами в тонконогих фарфоровых вазах.

— Какая красота… — умильно вздохнула Серафима при виде свежих, упругих, покрытых блестящими капельками росы роз. — Даже жалко, что постоят пару дней — и выбросишь…

— Выбросишь? — ласково улыбнулась Фрея. — Ну, уж нет. После обеда я отнесу их назад, где они были сорваны — и все прирастет обратно.

— Если дело и впрямь дойдет когда-нибудь до постройки нового дома для почтенной супруги Рагнарока, то сад — такой, как у вас — там должен быть непременно, — честно высказался Иванушка.

— Вот, попробуйте, бананасы, аперсины, абрикокосы — всё свеженькое, всё из своего сада… — с энтузиазмом ворковала богиня плодородия, наваливая в тарелки гостей щедрой рукой диковинные плоды и яства. — Подумать только… Новый дом для Фригг… Замечательная мысль…

— Первая с тех пор, как старина Рагнарок приложился к Мимниру, — поддержал ее — но так, чтобы жена его не услышала — Фрей.

— Конечно, она не жаловалась — она, лапушка, никогда не жалуется — но уж я-то знаю!.. — вздыхая, позабыв есть, подперла щечку ладошкой и заговорила, как плотину прорвало, хлебосольная Фрея. — Сестра моя — богиня домашнего очага, как вам известно, но Старкад и домашний очаг… Трудно выдумать что-то более несовместимое. Дома у нее постоянные пьянки, драки… То кровь рекой, то пиво… Полы затоптаны, заплеваны, мебель вечно поломана, перевернута, посуда побита… Целыми днями она трудится, как армия цвергов — и всё впустую… Хоть бы кто оценил… А как-то она даже призналась, что временами начинает завидовать Хель: у той всегда тихо и спокойно, народ у ней подбирается смирный, вежливый, культурный, морды друг другу не бьет, песен похабных не орет, ущипнуть не норовит…

— Но если бы она поговорила с Рагнароком, намекнула изящно, или так уж, в лоб, открытым текстом сказала?.. — проглотив последнюю ложку густого свекольника со сметаной в пропорции один к одному, утерла губы рукавом и предложила возможный ход действий царевна.

— Раньше, может, и стоило бы сделать, как ты говоришь, деточка, — уныло пожал плечами взгрустнувший вдруг бог благосостояния. — А теперь он весь мыслями в эмпиреях живет. Дела Хеймдалла ему — сон. Вон, неспокойно у нас в последнее время становится. Варги зачастили в наши края. Драконы. Великаны снова голову поднимают. Приходится самим отбиваться, как можем. Пока получается… Но ведь ни я, ни моя супруга — далеко не воины, и начнись что серьезное, останется только бежать… Раньше Рагнарок был нам и защитой, и обороной. Твари надирские, пока он не возомнил себя мудрейшим из мудрых и прорицательнейшим из прорицательных, тише воды, ниже травы сидели по своим норам… А сейчас… Кроме новообретенного дара — если это дар, а не проклятие — его ничего не интересует. Он как в свое будущее заглядывает, так такую околесицу нести начинает, только Волупта его и понимает, да Падрэг. А если не заглядывает — так только про то и думает, как бы поскорее заглянуть…

— Если вы, дражайший Фрей, не понимаете его слов, это не значит, что они — околесица! — тут же набросилась на него жена не хуже одного из героев Старкада. — Это — мудрость Вселенной! Это — высшее счастье! Он теперь — сверхбог!..

— А чего ж тогда ваш племянник, милейшая Фрея, отказался за такое счастье глаз отдавать?

Богиня повяла и сникла, как забытые в вазах розы.

— Замучил он мальчика… — только и сказала она.

— Ну, что ты, что ты, мусик, не расстраивайся… — ласково положил толстую лапищу на округлую ручку благоверной Фрей. — Всё хорошо будет… Всё обойдется… Да и гостям это не интересно… Расскажи им лучше, как ты в одной книге заморские деревья увидела, которые в виде лошадей, да домов, да птиц растут…

— Да!.. — смахнув невидимую соринку из глаза, подхватила Фрея. — Увидела — и сию же секунду поняла: такие же хочу. Отрядила я цвергов, да не своих, а тех, что в Отрягии живут, да по своим подземным ходам по всему Белому Свету бродят, чтобы они мне саженцы таких чудо-растений принесли. Год их не было, ровно… Потом явились. Заплатила им — словно они не три деревца тонюсенькие, а весь лес в этой Лотрании выкопали и мне притащили. В тот же день, не мешкая, посадила я эти веточки, ухаживала, холила, лелеяла, надышаться на них не могла…

— Разве что в постель с собой на ночь не клала, — нежно улыбнулся и подмигнул зардевшейся супруге Фрей.

— …Да!.. — упрямо хлопнула она себя ладонями по коленкам, вздохнула преувеличено-трагично, и продолжила: — А выросли из них — представьте себе! — деревья самые обычные!.. Обманули, канальи!..

После этой импровизированной экспедиции дела у компании пошли на удивление ладно: что ни ночь, то новая обитель очередного бога или богини сдавала свои позиции развозящим приглашения на пир богов1 архитекторам без боя и видимых препятствий.

Что ни ночь, тем короче становился список подозреваемых.

Что ни ночь, тем больше времени пролетало до назначенной магом-хранителем грозной даты.

Падрэг помог им сэкономить одну вылазку, пригласив их в свой дом среди бела дня — "мне нечего скрывать ни от Светоносного, ни от вас. Ищите. Смотрите."

Такого же жеста доброй воли охотники за волшебным кольцом ждали и от Мьёлнира.

Не дождались.

Но, тем не менее, проникновение в его жилище — тайное или явное — было отложено на самый последний день. В то, что сын Рагнарока украл кольцо собственного отца, не верил даже самый подозрительный и скептически настроенный сыщик — Адалет.

Один за другим Серафима — в полной темноте и почти полном одиночестве2 — обходила с чердаков до подвалов дома крепко спящих как по заказу богов.

Пестрой экзотической чередой прошли перед ее почти самостоятельно привыкшими ко мраку полночи глазами развалюха слепого бога тьмы и потерянных вещей Ходера, заваленная самым невообразимым скарбом, стилизованный исполинский корабль посреди озера взбалмошной богини бурь и волн Скаввы и молчуна Каррака — бога моряков и корабелов, сияющая белокаменная башня непримиримой Улар — богини справедливости, и скромный лесной бревенчатый домик тихой Ноллы — богини целителей и ремесленников…

Но больше всего запомнилась экспедиционному корпусу Адалета встреча с легендарной Аос — богиней любви и красоты.

Даже простодушному взгляду Иванушки было заметно, как маялся и томился весь день в предвкушении возможности взглянуть хотя бы одним глазком на отряжского гения чистой красоты Олаф, как старательно начищал он весь день кольчугу, надраивал рогатый шлем, полировал наручи и расчесывался3.