Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански
— Грегори! Отвернись от Андреаса! Он сам не знает, что пишет. Толку от его помощи — как от козла молока, — я сурово посмотрела поверх журнала. Грегори уткнулся в свой лист с заданиями, но через секунду медленно вытянул шею и скосил глаза в лист соседа. — И хватит строить глазки Сандро! Вы не юная барышня, а ему вряд ли понравятся ваши тощие волосатые ноги.
Сидящий за задней партой Фархух хрюкнул от смеха, но поймал мой взгляд и сделал вид, что погружен в задание.
В тишине аудитории слышались лишь скрип перьев по бумаге и недовольное сопение студентов, внезапно осознавших, что предмет всё-таки необходимо учить.
Я вынула из кармана жилетки часы и громко оповестила:
— Ещё пять минут, и сдаём работы.
— А сколько надо, чтобы сдать на минимально допустимый балл? — отозвался Тим, не отрываясь от своего листа.
— Всё.
— А если написал только половину? — поднял голову Том. Судя по заискивающей улыбке, озаряющей лицо близнеца, он надеялся на снисхождение.
Однако подпорченное настроение твердило мне, что работы студентов я буду проверять чуть ли не с микроскопом.
— Тэбэ сказалы всо, значыт всо, — вместо меня ответил Фархух и грозно нахмурил кустистые чёрные брови.
Спорить с алеранцем никто не осмелился. Снова послышалось скрипение перьев и недовольное сопение. Если с преподавателем иногда можно препираться и ничего страшного не произойдёт, то Фархух мог объяснить на кулаках. И его бы ничего не остановило. Даже разговор в кабинете Шершена. Подумаешь, очередной выговор. Зато объяснять дважды не придётся.
Секунды длились невероятно долго. Время, словно издеваясь, тянулось, как резина. Глядя на студентов, я несколько раз ловила себя, что мысли нет-нет, да и возвращаются к разговору с Фицпатриком. Меня невероятно раздражала собственная беспомощность. Я сделала всё, что в моих силах, но легче не становилось. Казалось, долговая петля обвила и стянула мою шею, лишая возможности здраво мыслить.
«В конечном счёте я не одна такая», — снова напомнила себе. Да, подобные неприятности случаются. Но одно дело, когда скрываешься и не платишь вообще ничего. А другое — когда пытаешься разобраться и вдруг осознаёшь, что этих усилий недостаточно. Просто потому, что не можешь выплатить всё и сразу. А ждать кредиторы не любят.
Если бы только обнаружилась богатая тётушка, которая решила оставить мне наследство! Но богатых родственников у меня не было. А те, что были, не горели желанием делиться банковскими запасами.
— Так, сдаём свои работы, — я поднялась из-за стола и хлопнула в ладоши. — Считаю до трёх. Кто не сдаст, превращу в майского жука и подарю господину Шершену.
Не успела я досчитать до трёх, как на краю моего стола выросла бумажная стопка. Глядя на ворчащих студентов, я достала из ящика планшет, похожий на лоток, и пару раз провела указательным пальцем по едва различимым рунам. Артефакт тихонько зашипел, зажужжал, руны загорелись жёлтым светом.
— Ух ты! — Андреас вытянул шею, стараясь разглядеть прибор. — А что это такое?
— Мой верный друг «Проверяльщик», — сказала я, подняла глаза и хмыкнула: — Вы же не думали, что я буду ваши работы вручную проверять?
— Другие преподаватели им не пользуются, — в голосе Тима слышалось нечто похожее на упрёк. Однако любопытство разбирало его так, что он даже поднялся со своего места. — Предпочитают использовать красные чернила.
— На это уйдёт слишком много времени. А время — это единственный невосполнимый ресурс. Предпочту провести его с книгой или в прогулке по парку, а не над вашими работами.
Я аккуратно положила листы на планшет. Тот загудел, заскрипел, как несмазанная телега, и над столом попеременно засветили зелёные и красные полусферы. Через две минуты у меня лежали две стопки проверенных работ с отметками: справа набравшие допустимый балл, слева — работы студентов, которые следовало бы переписать.
— Вы разочаровываете меня, — я тяжело выдохнула, называя фамилии на зачтённых работах. — Складывается неприятное чувство, что вы стали учить материал.
— А разве это плохо? — спросил Том. Он не скрывал радости, когда он услышал, что его работа зачтена. На минимальный балл, но всё же.
— Плохо. Даже возмутиться не дали мне шанса. А как же поорать, что все студенты — оболтусы, которые ничего не учат? У нас всего две не зачтённые работы: у Грегори и Тима. То ли потому что они не умеют списывать, то ли потому, что слишком понадеялись на соседей по парте, — за дверями послышался раскатистый гул звонка. Я осторожно сложила проверочные работы и поднялась из-за стола. — Итак, мои дорогие, так как сегодня была проверочная, домашнего задания не будет.
— Ура!
— Мы вас любим, госпожа де Вальдан!
— Спасибо огромнейшее!
— Вы же знаете, как мы вас любим, да?
Я тряхнула головой и хмыкнула. Как мало порой надо для радости! С ностальгией вспомнила собственные студенческие годы, когда единственной неприятностью было получить «неуд» у преподавателя или забыть про домашнее задание.
— Не расслабляйтесь. У нас ещё с вами есть пары, так что от учёбы вы никуда не денетесь, — я улыбнулась, глядя на посмурневшие лица. Впрочем, перспектива провести выходные с друзьями, а не за столом с учебниками радовала больше, чем отдалённые занятия. — Те, кто не сдал сегодня проверочную, жду через два дня после занятий в своей аудитории. Вопросы есть?
— Никак нет, госпожа преподаватель, — послышалось в ответ, и вереница студентов, радостно галдя на все лады, потянулась к выходу.
— Я так понимаю, вы неплохо справляетесь без моей помощи. А говорили, что вам нужен призрак для лекции.
Сержан вылез из шкафа со свитками, едва за последним студентом закрылась дверь, медленно проплыл между рядами парт и завис напротив портрета Элурия Высокого. Древний архонец смотрел на Жана с явным неодобрением, как будто пристальное внимание потревожило его многовековой покой.
— Надо же! Столько лет прошло, а Элурий по-прежнему висит здесь. Боги, сколько лет утекло с тех времён, когда я учился здесь! — с ностальгией произнёс Сержан и, глубоко вздохнув, перевёл взгляд на меня. — Как будто вчера бегал по коридорам и сидел за вот этими партами. Помнится, наш преподаватель архонского языка, профессор Итар, был редкостным занудой. Заставлял учить наизусть речи покойных ныне философов и учёных. Как будто это могло дать нам больше, чем схема построения заклинаний. И несмотря на все усилия, у меня всегда было «удовлетворительно» по его предмету.
— Если начинать учить язык, то с подражания, как это делают маленькие дети, — я убрала в
