Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян
А Мяо же лишь сверлила злобным взглядом вторженку, вся в напряжении, словно вот-вот готова была сорваться с места и задать той трепку.
И только начав уминать рыбу, А Мяо сообразила, что что-то не так. Она повернула голову и взглянула на другой конец стола: стоявшая там прежде рыба Лу Чжаочая исчезла…
Челюсть девушки резко полетела вниз, и она, словно деревянная, повернулась обратно и уставилась на бездомную кошку, с наслаждением поедающую тщательно «приготовленное» ею блюдо. Внезапно у А Мяо возникло желание убивать.
– Это не ее! – возмущенно воскликнула она.
Лу Чжаочай вздрогнул от неожиданности:
– Что такое?
– Ры… рыба… – начала запинаться А Мяо, пока наконец-то не прокричала: – Рыба – моя!
Мужчина совсем растерялся:
– Перед тобой стоит другая. Если одной мало, я приготовлю еще.
Дрожа от гнева, девушка указала на животное:
– Она… Она мне не нравится! Я выкину ее обратно!
Лицо Чжаочая неодобрительно помрачнело:
– Чего это ты вспылила? Пусть доест – и отпустим, незачем там горячиться… – Но не успел он договорить, как у кошки внезапно загорелись глаза, и, подбежав к ноге А Мяо, она принялась яростно прижиматься, нетерпеливо желая вскарабкаться наверх. Но не в силах это сделать, она просто стала тереться внизу.
А Мяо застыла на месте. Кто же знал, что «кошка» на самом-то деле была котом?
Лу Чжаочай тоже замер от неожиданности на мгновение, а затем крайне неестественно кашлянул. А Мяо охватил гнев, и, волоча за собой ногу с котом, она двинулась к выходу, где, распахнув дверь, отправила животное вон:
– Во дворе полно выбора, ищи там!
Она захлопнула дверь и, чувствуя себя ужасно униженной, свесила голову и не сказала больше ни слова.
– Приготовить для тебя еще рыбы? – помолчав недолго, спросил Чжаочай.
А Мяо вскинула красное от стыда лицо, и в ее глазах сверкнули слезы.
– Сегодня больше видеть тебя не хочу! – С этими словами она зашла в свою комнату и заперлась на замок.
Глядя на закрытую дверь, мужчина долго молчал, а затем произнес:
– И это все… из-за рыбы?
«Не в рыбе дело, денежный, а в собственном достоинстве».
Глава 7
Лу Чжаочай поставил свежеприготовленную рыбу у комнаты А Мяо и как следует замахал руками, посылая аромат в дверную щель. Соблазнительный запах порывами принялся вторгаться внутрь.
– А Мяо, ты не голодна? – искушая, позвал он.
Из комнаты не донеслось ни звука. Чжаочай обратился еще несколько раз, но девушка продолжила его игнорировать. Он пораженно вздохнул. Мужчина простучал в дверь всю вторую половину дня, задабривая льстивыми словами, но А Мяо упрямо не реагировала. «Какая же строптивая девчонка, тяжело придется кормить ее всю жизнь», – подумал Чжаочай, и мысль эта его тут же испугала.
«Всю жизнь? Глупость какая!» Она же, в конце концов, была не кошкой и рано или поздно должна была обзавестись собственной жизнью, выйти замуж и завести детей, и ему тоже предстояло найти себе жену. Когда-нибудь им предстояло расстаться, разве только…
– Женись на мне!
Дверь в комнату А Мяо неожиданно открылась. Девушка стояла на пороге, со всей серьезностью глядя на него. Сидевший на корточках Лу Чжаочай поднял голову и спустя долгое мгновение шока переспросил:
– Что?
– Ты мне нравишься, денежный господин, так что женись на мне. – С этими словами она присела рядом и, посмотрев ему прямо в глаза, спросила: – Я тоже нравлюсь тебе, ведь так? Ведь так?
А Мяо стала постепенно напирать, и Лу Чжаочай медленно попятился назад, пока наконец-то не шлепнулся на пол. Но это ее вовсе не смутило, и девушка взобралась на него. Видя, что их губы вот-вот встретятся, мужчина воскликнул:
– Подожди!
А Мяо остановилась и уселась на его ноги. Глядя на Чжаочая своими большими глазами, девушка спросила:
– Я тебе не нравлюсь?
Мужчина потер лоб и, с трудом успокоив нахлынувшие чувства, ответил:
– Почему ты вообще о таком заговорила…
– Я давно хотела сказать, но из-за своей стыдливости молчала.
От этих слов уголок его рта дернулся. «Так, по-твоему, выглядит стыдливость? Постыдилась бы!» – подумал он.
А Мяо тем временем продолжала:
– Я тебе не нравлюсь?
– Нет… Ты же еще маленькая.
– Вовсе нет, в ваших годах мне уже двадцать.
Охваченного в эти мгновения паникой Лу Чжаочая совершенно не смутил выбор ее слов, все его мысли были заняты тем, как бы ее отвадить. Сама же А Мяо в этот момент одной рукой крепко обвила его шею, а другую положила ему на грудь, после чего решительно накрыла его губы своими.
Рассудок покинул его.
Нежный язычок скользнул по губе мужчины и, коварно пробравшись в рот, крепко сплелся с его. Поцелуй А Мяо был неопытным и очень дразнящим. Неизвестно, сколько прошло времени, но, когда обоим стало слегка не хватать воздуха, она наконец-то отстранилась. Губы Лу Чжаочая на мгновение задержались на девушке, не желая отпускать.
Ее глаза сощурились в улыбке, и, наклонившись к его уху, она произнесла:
– Меня не обманешь, денежный господин, твое сердце дрогнуло.
– Я тебе нравлюсь. – Осознание этого, точно заклинание, вывело его из оцепенения. Лу Чжаочай резко оттолкнул А Мяо, поднялся и, хромая, в панике вылетел из квартиры…
Глядя на захлопнувшуюся позади него дверь, девушка потерянно пробормотала:
– Не сдержалась… – Сидя на ледяном полу, она прикоснулась к своим губам и вспыхнула. – Ах, денежный господин и правда хорош на вкус, никакая рыба не сравнится! Ой, как же неловко!
Всю ночь Лу Чжаочай просидел на скамейке в парке, куря сигареты.
Мужчина прекрасно понимал природу того, что почувствовал, когда А Мяо на него уселась, и он не знал, нравилась она ему или нет, ведь за столько лет жизни Чжаочаю так и не удалось узнать вкуса влюбленности. Однако его чувства к ней вовсе не имели значения, потому что в то мгновение он почувствовал себя великовозрастным извращенцем, совратившим юную девицу.
Поистине… мерзким.
Глава 8
Вечно прятаться тоже было нельзя. Поэтому ранним утром Лу Чжаочай все же вернулся домой. Открыв входную дверь, он обнаружил А Мяо распластавшейся на полу гостиной. Мужчина испуганно поспешил к ней, но, когда присмотрелся внимательнее, расслабился, поняв, что та просто спала.
Похоже, она оставалась на этом месте с самого вчерашнего вечера. В сердце Чжаочая закралось слабое чувство вины: накануне он вылетел из дома как ошпаренный, что же тогда подумала А Мяо? Что
