Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

— Они могу появиться откута уготно! — крикнул он. — Селинтас, тай нам сил…

Выстрелы возобновились. Эстев отупел от этого звука.

— Аякоса! — проорал кто-то у самой дальней баррикады.

Пригнувшись, парень сорвался с места в карьер, словно заяц. Притороченные к поясу мешки больно били по бокам и бедрам, мешали бежать, сердце ухало в груди, а похолодевшие ноги казались деревянными. Пробежав мимо одного из укреплений, он увидел, как стрелок упал, выронив аспида и, его, трепыхающегося и вопящего, утянуло в густую чернильную темноту. Всхлипнув от ужаса, Эстев припустил еще сильней. Он буквально прыгнул под защиту баррикады, словно она действительно могла спасти его от страшных убийц с золотыми глазами.

— Сюда! — нервно проорал парень в красной рубашке.

Мех на его аспиде сдулся. Эстев схватился за резьбу. Пальцы, словно чужие, еле гнулись и соскальзывали …

— Скорей! — прокричал парень в красном.

Чертыхнувшись, Соле впился в затычку до хруста в ногтях. “Один, второй третий” — мысленно считал он на каждом повороте, стараясь не слушать грохот выстрелов и крики страха.

— Готово! — крикнул он, подергав за шланг, и парень в красном нетерпеливо вернулся на позицию.

Эстев глянул на руки, перемазанные в черном масле, но крики:

— Пуля! — с соседней баррикады заставили его тотчас сорваться с места.

Соле понесся, пригнув голову, положил мешочек с металлическими шариками нуждающемуся и снова устремился на окрики. На обратном пути он чуть не столкнулся с Зябликом. Мальчуган бойко несся, нагруженный мешками, словно вьючный ослик. Эстев засмотрелся на него и споткнулся. Упав, с ужасом обнаружил, что смотрит прямо в широко распахнутые от страха глаза. Тонни, что с фабрики. Отмучился… К горлу подкатила тошнота, но дикий ужас загнал горький ком обратно в желудок, и Эстев со всех ног побежал под защиту родной баррикады. Он боялся увидеть всех четверых такими же мертвыми, как Тонни, но, к его облегчению, все были целы.

— Хитрые пляти, — прошипел Рихард Эстеву. — Пользуются люпой возможностью, но мы пока стоим.

— Там, — Эстев кивнул вправо, — мертвецы…

— Я же сказал — чудо, если до утра протянем, — сказал подбежавший Зяблик, белый от страха, вдруг рассмеялся невпопад и сорвался с места на новый зов.

От его смеха по спине Эстева пробежала струйка холода, словно скользкий болотный гад, а затем бам! — что-то внутри оборвалось, лишая связи с реальностью. На мгновение парню показалось, что это вовсе не он с перемазанными в аякосе и масле руками, жмется к ветхой доске, подрагивая, как хлипкая яблоня под весом переспелых плодов. Это кто-то другой, с ним такого просто не могло произойти.

— Соберитесь, — рыкнул Марсэло, пнув трясущегося Эстева. — Если уж подыхать, то с достоинством!

Его окрик, простой, понятный и одновременно властный, взбодрил Эстева “А он, наверное, и правда из солдат”, - успел подумать он прежде, чем при ярком свете фонаря снова блеснуло лезвие. Юркой рыбкой оно метнулось в сторону коротышки в белом платке. Что влажное и теплое брызнуло на лицо, стрелок упал, как подкошенный, выронив аспид. На горле у него появился алый разрез, из которого заструилась кровь. Эстев кинулся было к нему, чтобы зажать рану, но так и замер с протянутой рукой. Перепуганные глаза коротышки, хрип и страшный хлюпающий звук внезапно показались оглушительней выстрелов и криков.

— Оставь, он труп! — приказал, Марсэло, оттеснив Соле к баррикаде, а затем почти шепотом. — Ах ты ж всеблагая блядь… Шланг лопнул…

Эстев тут же полез за пояс, где у него лежали запасные трубки на аспида. Замена требует времени, а у них на всю четверку осталось два рабочих самострела. Взгляд сам собой упал на брошенное коротышкой оружие. Только оно отлетело далеко, точно в тень… и, словно в насмешку, свет фонарика над ними стал медленно тускнеть.

— Да что б тебя, — ругнулся рябой, дернув за веревку. — Кажется, горючка кончается.

У дальних укреплений послышался резкий щелчок, крики, и кружок света стремительно переместился с тросов, перетянутых над головами стрелков, куда-то в сторону стен, утопив часть баррикад в темени.

— То крыш топрались, — прокомментировал Рихард, стиснув зубы.

В ответ на падение фонарей стрелки принялись кидать в темноту склянки. Они звонко разбивались о землю, ослепительно вспыхивали, словно белые огненные цветы.

Потянуло дымом, и в темноте заиграли всполохи красного света. Эстев с ужасом заметил, что неподалеку от них загорелся домик, где прятались женщины и дети. Едкий смог быстро зазмеился вдоль земли.

— Нет, — шепнул Рихард, дернувшись в сторону пожара.

Наверное, это было спонтанное движение, продиктованное инстинктом, а не разумом. Только стоило ему сделать этот шаг, как серые руки потянули его в темноту, наполненную криками боли, звоном бьющегося стекла и грохотом выстрелов, что звучали все реже. И так же бездумно Эстев метнулся следом за ним, обхватил за ноги и рванул на себя со всей мочи.

Возможно, владелец серых рук не ожидал такого отпора. Эстев упал на спину, увлекая за собой блондина, у которого на груди появилась небольшая кровавая отметинка. Аспид сгинул в темноте, огонь разгорался все сильней, фонари падали, рассыпая осколки, и круг темноты сжимался змеиным кольцом.

— На цепи… нато было вешать фонари на цепи, — прошептал Рихард, ставший вдруг каким-то обмякшим. Эстев и Марсэло положили здоровяка под укрепление, а рябой прикрыл их, прохрипев.

— Последний выстрел.

Марсэло и Эстев переглянулись. И без слов было ясно, что если они немедленно не достанут еще один аспид, то погибнут. Марсэло посмотрел на тот самострел, что лежал поближе, сжал зубы и рванул к нему, передав свое оружие в руки Эстева. Тот трясущимися скользкими пальцами принялся свинчивать прохудившийся шланг. Стук сердца в висках стал оглушительней грома. Вот издалека послышался крик Марсэло, но вой крови превратил его в неприметный шум, вроде шуршания листвы на ветру или шорох падающих с насыпи камней. Вот хлопнул последний выстрел рябого, ноздри заволокло едкой вонью. Эстев почти не заметил, он превратился в один сплошной процесс. Дернув за прикрученный шланг, он поднял голову и обомлел. Прямо над ним стоял серый человек, с упоением вонзающий нож по рукоять в грудь рябого. Тот так и застыл с перекошенным лицом и открытым от удивления ртом, зажав в руке шомпол и аспид, задравший кверху свое дуло. Эстев хотел закричать, но вместо этого из горла раздался тонкий писк. Нечеловеческое лицо, испещренное золотыми узорами повернулось к нему, и тут серая фигура запрокинулась на спину. В голове у нее зияла дырка, из которой бодро побежала кровь. Марсэло перескочил через тела, находу поправляя шланг.

— Их можно убить, — прошептал Эстев. — Их можно…

— Подними аспид, — оборвал его солдат. — Мы теперь вдвоем, ты понял?

Соле судорожно кивнул, перехватив исправленное оружие, как палку, потом одумался и упер прикладом в плечо, как Марсэло. Как же там… Утрамбовать пулю шомполом, и… Он не успел подумать, что дальше, руки сами делали подсмотренные у других действия. Бах! — приклад с силой ударился о плечо, Эстев поморщился от гари, не веря, что он сейчас действительно стреляет. Он, трусливый, потный от нервозности тюфяк.

Бом! Бом! бом! — раздалось издали, словно кто-то бил в набат. Может, это сам Благой со своею свитой зовет их в обитель тех, кто прожил честную жизнь? Нет, он теперь еретик, путь в мир праведных ему заказан.

Бом! Бом! Бом! — теперь все отчетливей слышался приближающийся звон колокола. Низкий металлический звук, словно где-то рядом зовут в церковь на ночное бдение, но здесь лишь грязные трущобы.

Бом! Бом! Боммм!!! — звон уже так близко, словно Эстев, и правда стоял на пороге церкви. Он обернулся на звук и увидел, как в распахнувшиеся ворота, утыканные стрелами, въехала телега, очерченная белым кругом качающегося фонаря. В кузове лежал здоровый колокол прямо с хомутом, рядом с которым застыл Морок. Черные волосы растрепались по бледному лицу с безумными черными глазами, рубашка облепила худое жилистое тело, мокрое от пота. Он снова замахнулся молотом и приложился к колоколу. Боммм! — раскатилось по двору.