Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги

   Внезапно из тумана вынырнули две мерзкие твари. Одна, вроде громадной черной ящерицы, попыталась ухватить за ногу коня Инисмея, но получила от боевого скакуна крепкий удар копытом, а копье царя пригвоздило ее к земле. Другая, похожая на большую летучую мышь с зубастой пастью, росилась верху на Волха, но меч Андака снес ей голову. Миг спустя на земле корчились тела двоих колдунов. Не без труда в них опознали Нергеса и Черноху. А впереди уже ясно проступало подножие горы.

   Заслышав снизу конское ржание, сарматские кличи и волчий вой, защитники городка приободрились. А сердца их врагов сжались. Да может ли что-то остановить этих росов? Где же помощь троих богов? И куда делись оба колдуна?

   Шумила с Бурмилой переглянулись. Много раз выбирались они из самых опасных переделок, спасали свои мохнатые шкуры и при этом продолжали слыть великими храбрами. Потому что умели унести ноги как раз тогда, когда, вроде бы, оставалось лишь погибнуть с честью. И бежали не одни, а с дружиной, славившей потом их и себя. Вот и теперь... Как уйти с крутой горы? Бросить коней, перебраться через вал? Но внизу кругом болото, и только один путь через него, а на нем - железная сарматская конница... Страшен бывает медведь, когда ему некуда уходить. Прет он тогда в слепой ярости на любые рогатины, сколько бы врагов перед ним не встало.

  -- Черные Медведи, за мной! Добудем голову Инисмея! - разнесся над городком голос Шумилы.

   С громовым ревом погнала коней вниз по склону разбойная дружина. Казалось, не люди в черных шкурах, и не звери, а грозовые тучи, гонимые ветром, несутся на росов и их друзей. В ответ загремел сарматский клич: "Мара!" Зажав под мышкой вместо копья длинное бревно, вывернутое из частокола, летел Бурмила прямо на Инисмея. Великий царь не дрогнул, лишь в последний миг отклонился в сторону. Бревно задело его руку, но копье царя вошло в грудь Медведичу. Бешеный напор человека-зверя только помог Инисмею пронзить врага насквозь. Насаженный на копье, Бурмила выхватил меч и с неистовым ревом обрушил его на голову царя. Но прежде, чем меч коснулся шлема, сжимавшая рукоять когтистая лапа отлетела, снесенная клинком Андака. Медведич подался вперед, пытаясь другой лапой достать противника. Копье еще глубже вошло в легкие Бурмилы, кровь из пасти заливала грудь. Мощные когти вцепились в кольчугу, но акинак царя уже вонзился в горло полумедведя.

  -- Бр-р-а-ат! - прохрипел из последних сил Бурмила и рухнул с коня. Падая, он потянул бы за собой и царя, не обруби Андак Медведичу и вторую лапу.

   Приди на помощь брату Шумила, бой мог оказаться для Инисмея последним. Но метнулась серая молния, и конь второго Медведича упал с разорванным горлом, придавив всадника. Прежде, чем Шумила успел подняться, на него бросилось полдюжины волколаков. Крепкие зубы вцепились в руки, дробя кости, не давая ни махнуть дубиной, ни достать меч. Седой Волк прыгнул на грудь полумедведю, перегрыз ему горло и, подняв окровавленную морду, торжествующе завыл. Князь нуров, наконец, отплатил тому, кто столько лет разорял земли его племени.

   Оставшись без вожаков, Черные Медведи и рады были бы бежать, хоть через болото, но впереди их ждали копья сарматов, а слева и справа наседали пешцы и конные ятвяги. Лесные разбойники дорого продавали жизнь, но вскоре полегли все до одного. И тогда по их трупам выехал вперед великий царь Аорсии и выкрикнул лишь одно слово: "Сдавайтесь!"

   В городке тем временем бой почти стих. Защитники и нападавшие напряженно следили за схваткой внизу. Но это слово возмутило дух гордых воинов. И прежде всего - молодого князя галиндов.

  -- Никогда наше племя не сдавалось! Особенно тем, кто лакает кумыс. Галинды, за мной! Перкунас!

   Дружина Тройдена устремилась за своим вождем. Не желая уступить в доблести, следом поскакали паны. Прибыхвал успел лишь бросить князьям бартов и натангов: "Оставайтесь тут, добейте псов Собелава!" Он, правда, предпочел бы обороняться в городке, но нельзя же опозориться перед галиндами, старыми соперниками мазовшан!

  -- Перкунас! Йеша! - кричали конники. Кричали громко, Надсадно, лишь бы заглушить сомнение. Ведь не помог им грозный бог. Ни одна его стрела не блеснула за эту ночь. Да он ли послал их в бой или Пекельный со жрецами-обманщиками? А навстречу несся беспощадный степной клич: "Мара!"[43] - "Смерть!"

   Тройден видел, как эта смерть неслась на него - в виде всадника в кольчуге и остроконечном шлеме, с упрямым скуластым лицом, под красным стягом с золотой тамгой. На кольчуге висела, впившись в нее когтями, окровавленная медвежья лапа. Прикрывшись щитом, галинд направил копье в горло коню сармата. Но тот в последний миг вздыбил скакуна, и наконечник лишь скользнул по конскому панцирю. А копье царя расщепило щит Тройдена, пробило кольчугу и вошло в грудь.

   Падая наземь, князь был еще жив. Но волна всадников уже нахлынула сверху, давя друг друга, напарываясь на копья, сваливаясь в болото. Росы стаскивали дружинников с коней арканами, волколаки рвали лошадей и всадников. Оказавшихся на земле добивали копьями и топорами пешцы: простые ратники припомнили панам лихие набеги. В этой свалке погиб и Тройден. Жизнь Прибыхвала спас аркан, выдернувший его из седла.

   Тем временем другие пешцы карабкались по крутым склонам горы. Словене и эстии помогали им перебраться через вал. Вскоре барты и натанги были оттеснены от стен на середину городка. А в раскрытые ворота уже въезжали во главе конницы скуластый царь с медвежьей лапой на груди и суровый князь-чародей. Рядом с красным знаменем с тамгой аорсов развевалось ятвяжское - красное с золотым зубром. Впереди важно ступал Волх - Седой Волк.

  -- Навоевались, бесова дружина? - спросил он человеческим голосом. - Вот что осталось от ваших святых да вещих!

   Два дружинника склонили копья с насаженными на них головами ящера и нетопыря.

  -- Обманули они нас, проклятые! И Аллепсис тоже лгал: будто три бога поднялись против Лады! - срывающимся голосом произнес толстяк Тирско.

  -- Мы воины, а не волхвы. Как нам было не поверить самому верховному жрецу! - развел руками хитрый Самилис.

  -- А что, нужно быть жрецом, чтобы понимать: хорошие сыновья против Матери Мира не идут, да еще в святую ночь? - сурово возразил князь нуров.

   Переглянувшись, Самилис с Тирско первыми спешились и бросили мечи. Лучше уж сдаться сарматскому царю, чем разъяренным самбам, чей городок они только что разоряли.

   На арканах, за ноги притащили тела Медведичей. Инисмей решил снять с них шкуры, чтобы повесить в своем дворце в Мадирканде. Победители и побежденные с отборной бранью плевали на трупы полузверей. Привели связанного Прибыхвала. Под насмешливым взглядом князя словен он опустил голову и угрюмо сказал: