Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

— Между прочим, тут еще и единорог есть, — встрял Вихрь. — Настоящий.

Бабушка повернула голову на голос Вихря.

— А я и не вижу, — расстроилась она. — Чудо-то такое, единорог среди людей.

— Подожди, — Суна шагнула к женщине. — Давно не видишь?

— Так… луны две точно. Утром встала — и ничегошеньки, — грустно вздохнула женщина. — Как проклял кто.

Целительница положила руку ей на голову.

— Ты подумай о чем-нибудь хорошем, — попросила она. — А я тебе попробую помочь.

Паренек отпустил руку бабушки, и открыл рот, не мигая глядя на Амарисуну. Эльфийка закрыла глаза и расслабилась. Ей почти не потребовалась времени, чтобы увидеть свою силу внутренним взглядом. Ей так понравилась собеседница, и было так искренне ее жаль, что она всем сердцем хотела, чтобы ее способности и сейчас помогли, не подвели. Девушка двинулась по дорожке из темноты и представила, что из ее пальцев начинают литься лучи. Они — часть ее жизни, они полны радости и света, и прогоняют эту печальную, скучную темную пелену…

Ноги подкосились и Суна отняла руку, оперлась на Вихря и тряхнула головой, прогоняя накатившую слабость. Сатнэ стояла перед ней, смотря куда-то вдаль, и на несколько секунд Амарисуне показалось, что у нее ничего не вышло. А потом она заметила, что по щекам женщины текут слезы, а зрачки то сужаются, то расширяются, впитывая в себя заново обретенные образы. И эльфийка почувствовала себя безмерно счастливой.

— Ты чудо! — паренек взвизгнул и повис у растерявшейся Суны на шее. — Я всем-всем побегу расскажу! Дядька Ракш прострелами в пояснице мается, а у Джонки мама все время кашляет, а у…

— Погоди, не суетись, — раздался от дверей властный голос Мориана. Эльф, стоявший за порогом, посмотрел на Суну долгим, серьезным, изучающим взглядом.

— Почему не суетиться? — искренне не понял готовый сорваться с места паренек. Сатнэ придержала его на плечи и одарила Мориана широкой счастливой улыбкой.

Эльф поправил обруч на лбу.

— Потому, что силы Амарисуны не безграничны, а она очень устала.

"Она очень счастлива, глупец", — толкнулся в висках Целительницы уже знакомый ехидный голос. Суна была вынуждена признать, что голос прав.

Она давно не ощущала себя настолько счастливой и нужной. И хотя забота Мориана была на редкость приятна, а в его слова был резон, эльфийка поняла, что будет принимать нуждающихся в помощи до тех пор, пока не упадет.

— Приводи, — кивнула она пареньку. — Я буду счастлива, если смогу еще кому-то помочь.

***

— Ранавэлл!

Этот крик… это шутка, да?

— Лучше бы ты помогла им, а не бежала, чтобы потом придти ко мне!

Я не предатель…

— Лучше бы ты помогла им…

Я не предатель, правда ведь?

— …бежала, чтобы потом придти ко мне!

Я предала их всех.

Я не виновата, не виновата… Верните меня туда, я докажу… я больше не могу… я так счастлива видеть радость в глазах тех, кому помогла. Но моя кровь кричит, что сейчас время для сражений. Он должен… должен ответить, каких?

Пыль на каменных ступенях взметнулась вверх к колонам из нежно-сиреневого камня. Заплясал на блестящих прожилках солнечный луч…

Лестница вдруг побежала вперед, как будто кто-то быстро поднимался по ней. Стало темнее, распахнулись хлипкие двери, и из темного огромного зала дохнуло холодом и старой пылью…

Впереди мерцал свет. Теплый, манящий, странный, зовущий.

Яркая вспышка ослепила на миг — и стало светло, как днем. Распахнулись высокие ставни, ударили в уши крики, и мимо, как будто сквозь, метнулись фигуры.

— Мессайя!

— Силель…

Суна рывком села в кровати и прижала руку к груди. Сердце колотилось так, что стало страшно: вдруг сейчас оно устанет и замрет навечно. Девушка вытерла пот со лба и спустила дрожащие ноги с кровати.

За окном были сумерки — устав за день и истощив все силы на целительство, Амарисуна провалилась в сон, стоило прилечь.

И хотя дождь, вопреки всем опасениям, так и не начался, у Целительницы было ощущение, что стоит ей выйти за порог, как ее смоет потоком — до того сонно и мутно ей было. Девушка протерла глаза. Поднялась, открыла дверь, сделала несколько шагов и прислушалась. Внизу было шумно — то ли много народу заглянуло переждать дождь и заодно перекусить, то ли какая-то громкая компания собралась.

Тщательно приведя себя в порядок, эльфийка медленно спустилась по деревянной лестнице и огляделась. К счастью, никого из исцеленных она не увидела, пальцем на нее тоже вроде никто не показывал — обернулись пару раз, да и все, из чего Суна сделала вывод, что поток слухов и нуждающихся в помощи посетителей на сегодня иссяк и можно спокойно перекусить. Для этой цели прекрасно подошел бы стол в углу, но — увы и ах, там уже сидела мрачного вида троица, тихо переругивающаяся о чем-то. Амарисуна прищурилась, приглядываясь. Сельтены.

— Надеюсь, они про Аппру ничего не слышали, — пробормотала она, скосив глаза на соседний с сельтенами стол. Там сидел Мориан — свежий, будто и не было долгого пути, спокойный и расслабленный, с аппетитом уминавший какую-то похлебку.

— Мог и меня разбудить, — села Амарисуна напротив. Эльф зачерпнул ложкой, прошкрябав по дну деревянной миски.

— Зачем? Ты сегодня делала хорошие, трудные вещи, и тебе надо было отдохнуть.

— Ты и вправду считаешь, что это хорошие вещи? — спросила Суна серьезно, наклонившись вперед. Мориан отодвинул тарелку и уставился на девушку.

— Ты меня удивляешь, — ответил он. — Неужели ты и впрямь сомневаешься в том, что это великое благо и великое дело — исцелять других, возвращая им радость и надежду?

— А может быть им сейчас надо что-то другое? Меч, например? Силери? — спросила девушка, глядя на эльфа в упор.

— А ты представляешь себе, как надо держать в руках меч и силери? — выдержал ее взгляд Мориан.

За соседним столом какой-то мужчина, в плаще, с надвинутым на лоб капюшоном, со стуком поставил на стол кружку и громко позвал разносчицу.

— Кстати и я бы перекусила, — жестом переманила ее к себе Суна.

Разносчица — молодая девушка — постреляла глазами в сторону Мориана, невнимательно выслушала заказ и удалилась в сторону кухни, тщательно покачивая бедрами.

Эльф печально вздохнул и покачал головой.

— По Названной соскучился? — подначила Амарисуна. Мориан поднял миску и, совершенно не стесняясь, облизал стенки и дно.

— Очень вкусно, — невозмутимо ответил он на немой вопрос в глазах Целительницы. — А по Названной я не соскучился. Мне, знаешь ли, в этой дороге вообще скучать не приходится.