Евгений Щепетнов - Монах

— Вот демонство! Ну сколько раз говорил ему — прежде думай башкой, а потом пускай кулаки в ход! Силы много, а ума нет! Ну что вот с ним делать?! Выгнать? Надо тогда вышибалу нового искать, а это не так просто — тут надо здорового мордоворота, возчики ребята крутые, с ними надо ухо востро… А твой парень, конечно, крут, — сказал он стоящему рядом Федору, — так лихо расправиться с Семеном! Тот груженную зерном телегу подымает за колесо!

Когда конфликт был улажен и возчикам принесли новый обед, трактирщик вернулся за стойку и отсчитал сдачу Федору.

— Вот ваши деньги. Ты уверен, что больше двух дней не задержитесь? Ну смотри, если решишь еще остаться, доплачивать будешь. Сейчас вам воды натаскают, корыта уже там. Вот твой друг ест, как месяц голодал! Ему плохо не станет? Мне только блевотины еще на полу не хватало… — Трактирщик с удивлением и восхищением смотрел, как Андрей сметает со стола все, что принесли с кухни расторопные подавальщицы, с опаской косящиеся на страшного мужика. — У Семена вычту из жалованья за учиненный погром. Спасибо твоему другу, что не покалечил его, похоже, запросто мог!

— Он такой… может… — протянул Федор и сгреб монеты в ладонь. — Так ждем воду, и добавьте нам на стол пирогов и пива еще холодного.

— Да-да, конечно, я вижу, как ваш друг все сметает…

Через час друзья сидели в своем номере наверху — Алена с Настеной поселились в соседней комнате — и обсуждали, как жить дальше.

— Как себя чувствуешь, Андрей? Ты так жрал, что я думал, лопнешь! Тебе не плохо сейчас? — Федор с подозрением посмотрел на сидящего в корыте товарища, смывающего с головы мыльную пену.

— Нормально. Только вот слабость, головокружение и раны сильно чешутся. — Андрей вылил на себя ковш горячей воды и с удовольствием фыркнул. — Уф! Хорошо! Прямо-таки жить хочется!

— Ага… Ты… э-э-э… не чувствуешь желания кого-нибудь загрызть? Или попить крови?

— Чувствую. Хочу твоей крови попить! И если ты не отстанешь с глупыми вопросами, я точно ее напьюсь! Ну что ты пристал? Если что-то почувствую, я сразу тебе скажу. — Андрей грустно посмотрел на Федора и добавил: — Знаешь, мне кажется, процесс перестройки организма еще не закончен — меня корежит всего, ломает, тело горит, как будто во мне бегает толпа гномиков и все перестраивает…

— А кто такие гномики? — не понял Федор.

— Да ну неважно… маленькие человечки такие… сказочные. Забудь. В общем, я как в печке, и суставы болят… чем это кончится, не представляю. Знаешь, что тебе скажу, Федя, шел бы ты сегодня спать к Алене в комнату… вдруг я ночью решу, что ты вкуснее, чем тот пирог, который я съел полчаса назад. Ты же не хочешь, чтобы я тобой поужинал?

— Тьфу, демоны! Правда, что ли? — Федор встал и пошел к двери. — Пойду-ка попрошусь к ней на постой! Этак рядом с тобой и задремать-то нельзя будет, как жить-то дальше станем?

Федор вышел, захлопнув за собой дверь, а Андрей откинулся на стенку корыта и замер, наслаждаясь горячей водой и покоем.

Улыбнувшись своим мыслям, он решил, что правильно поступил, отправив Федора к Алене. Пусть сблизятся, может, на старости лет солдат найдет свою любовь? Ясно же, что между ними проскочила искра…

Затем улыбка сошла с его лица. Он и на самом деле чувствовал, что в его организме происходит какая-то перестройка, но в какую сторону — никто не смог бы сказать, а уж он тем более. Видимо, в организм попал какой-то вирус, преображавший его и изменявший, — какое еще может быть объяснение? Конечно, после того как его раны были залиты кровью кикиморы, да еще после того, как он хлебнул ее кровушки, немудрено было подхватить заразу.

Подобно исследователю-ученому, Андрей последовательно припомнил, что получил в результате изменений: он может видеть ауры людей, в том числе и в темноте, — полезное свойство. Может угадать, где у человека болит, видит состояние его тела — например, даже беременность — не очень полезно, но забавно. Скорость его движений увеличилась в разы — он заметил это, когда дрался с вышибалой, — полезное свойство, особенно в этом мире и при его профессии.

«Тьфу! Какой еще профессии? — Андрей сплюнул и выругался. — С наемным убийцей покончено навсегда. Но в этом злом мире человеку с ускоренной реакцией легче прожить… вот только больше надо еды!»

Андрей никогда так много не ел, но это и объяснимо — чтобы восполнить энергию, потраченную на ускорение реакций организма, надо много топлива, иначе он, организм, будет есть сам себя, поглощая внутренние ресурсы. «А вот это уже плохо, если я попаду в условия, когда еды мало, могут быть неприятности. То-то кикиморы жрут все и всех подряд, это и объяснение тому, почему они воруют людей — человеческое мясо усваивается гораздо легче, и оно питательнее! Надеюсь, у меня крыша не поедет и я останусь в своем уме…»

Он с ожесточением почесал щеку, содрал струп, зацепился за нитку, стягивающую края раны, и, еще больше обозлившись, осторожно потянул за нить, вытаскивая ее. Нить потянулась, потом оборвалась, он зацепил еще кусочек и, матерясь, как сапожник, выдернул ее из щеки.

На подбородке скопились капли сукровицы, Андрей плеснул мыльной водой — защипало, еще раз выругался про себя и стал соображать, как выдернуть нитки из спины. Дверь распахнулась, и в номер вошел Федор.

— Сюда, господин лекарь, тут больной! В корыте сидит! Андрей, вылезай, лекарь тебя осмотрит.

Андрей неохотно поднялся в корыте, протянул руку за полотенцем и стал вытираться, убирая потеки воды и мыльную пену, облепившую тело.

— Вот, господин лекарь, посмотрите, — продолжал Федор, — раны на спине и на груди. Это его медведь подрал в лесу, пошел за грибами, а медведь и напал!

Лекарь, невысокий пожилой мужчина с седыми волосами до плеч, легонько ощупал спину Андрея, осмотрел грудь и важно изрек:

— Ну что же, раны заживают хорошо, полагаю, это случилось дней десять назад? Надо было еще пару дней назад снять швы — чего ходит с нитками, давайте я сейчас их удалю и дам заживляющей мази, чтобы и зараза туда не попала, и скорее ссадины зажили…

Андрей кивнул и приготовился терпеть муки от вытаскивания ниток.

Как ни странно, процедура прошла довольно безболезненно — нет, боль он, конечно, ощущал, но не такую, чтобы искры из глаз сыпались. Вывод — порог болевой чувствительности понижен. Это, с одной стороны, хорошо для бойца, а с другой стороны — этак схватишься за горящее полено и, пока не прожжет руку до кости, не поймешь, что тебе больно.

— Ну вот и все! Теперь намажем мазью… Ну вот, закончил! У вас удивительно крепкий организм, молодой человек, только вам стоит побольше есть — очень уж худы, жилы да кости. Надо жирка хоть немного поднабрать, это организму полезно, запасец, да, запасец надо иметь. И еще, — лекарь озабоченно приложил руку к спине пациента, — что-то вы очень горячий, как будто у вас лихорадка. Впрочем, может, это от ванны? Горячая вода нагрела, а я с улицы… Вот вам толченая ивовая кора, заварите ее и попейте — отлично снимает лихорадку. Все, господа, я вас покидаю. Как там насчет гонорара? Лекарю надо хорошо питаться — тогда и больному в радость! — Он усмехнулся и, с благодарностью кивнув, принял золотой, щедро выданный ему Федором, — друзья могли себе позволить не жаться, на одном только старосте прилично деньгами разжились…