Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

Покрутившись недолго, та уверено уставилась на запад, в сторону невидимой отсюда дороги.

— Ну, что? — нетерпеливо поинтересовался ковер.

— Возвращаемся к шоссе… — бесцветным голосом ответила Серафима. — Может, сейчас найдем…

Но и на этот раз иваноискатель привел их к уже знакомой компании, двигающейся по заполненной народом и грузами дороге плотной кучкой.

Розовощекий старичок в повозке недовольно хмурился на встречный трафик.

Бабка с четырьмя пострелятами младшего школьного возраста, успевшими вымазаться в дорожной грязи и теперь норовящим повиснуть и прокатиться на задке стариковского тарантаса, громогласно и витиевато внушала им, что такое хорошо и что такое плохо.

Зажиточный крестьянин, подставив бородатый лик ласковому весеннему солнышку, восседал на своем флегматичном скакуне со спокойствием статуи глухого Будды.

Хромой задумчивый коробейник закончил разглядывать последний лубок, порылся на ощупь в коробе за спиной, выудил маленькую толстенькую книжицу и углубился в нее, едва не утыкаясь высокой нелепой шапкой в круп шествующего впереди мерина.

За поворотом из-за леска показался перекошенный щелястый забор, потемневший от времени и недавних дождей сарай, и с десяток дымков за ним.

— Деревня Козьи Поляны… — печально сообщила Масдаю Сенька после беглого взгляда на карту. — Дальше развилка…

— Давай еще раз туда-сюда пролетим? — предложил ковер.

— Ну, давай… — без особой надежды на успех согласилась царевна. — Туда, сюда, а потом обратно. А я на стрелку смотреть стану…

За то время, пока их маленький поисковый отряд маневрировал да примеривался, стрелка своего мнения не переменила, а старые знакомые, приглянувшиеся по какой-то неведомой простым смертным причине ярославниному приборчику, успели добраться до переполненного голодными и усталыми путешественниками постоялого двора и потеряться в утробе огромного трактира.

Оставив Масдая под присмотром ошалевшего конюха, Серафима, не спуская глаз с прибора, непреклонно указующего в одном, только ему понятном направлении, осторожно вошла в общий зал и пробежала цепким взглядом по особам посетителей.

Кроме давешних путешественников, замеченных ранее на дороге, ни с беглого первого, ни с придирчивого второго, ни с отчаянного третьего взгляда знакомых лиц в зале обнаружено не было.

Старик, коренастый мужик — по понятным причинам, уже без мерина, коробейник и старушкино семейство расположились тесной кучкой за одним маленьким, засыпанным крошками и закапанным похлебкой и подливкой столом.

На который, недолго думая, и указала стрелка.

— Что пить-кушать будем?.. — подплыла к вновьприбывшим дородная румяная трактирщица — реклама собственной кухне, и любовно принялась наводить на столе чистоту мокрой тряпкой, методично смахивая крошки на колени гостей. — Имеется свекольник с козлятиной, рассольник с козлятиной, щи с козлятиной, козье рагу с овощами, козьи отбивные, котлеты из мяса коз…

Похоже, в деревне, в полном соответствии с названием, из крупного рогатого скота имелся только мелкий бородатый.

— …чай с козьим молоком и козье молоко без чая, — без запинки закончила декламацию меню трактирщица. — Чего кому нести?..

Сенька не стала дожидаться ответов, а положила в шапку забастовавшую приспособу — подальше от любопытных посторонних глаз — и отправилась вдумчиво и не спеша обходить подозрительный стол по периметру.

Прошла мимо бабки…

Нет…

Мимо одного внука… второго…

Нет…

Мимо мужика…

Стрелка индифферентно закосила куда-то по диагонали и вправо.

Мимо старика…

Что?!..

Не может быть…

Стрелка дрогнула и торжествующе указала в широкую пухлую спину, обтянутую потертым зеленым суконным кафтаном.

Это — Иван?..

Сенька, недоуменно хмурясь, украдкой заглянула деду в лицо, прощупывая смятенным взором каждую черточку, волосинку и морщинку…

Если бы кто-то прямо сейчас попросил ее найти между ним и ее благоверным сто девяносто девять отличий, она бы справилась с заданием за полминуты.

Заколдованный, загримированный или искусственно состаренный — этот человек не имел с ее пропавшим супругом ничего общего.

Дурацкая приспособа…

В урну ее!

В печку!

В топку!!!..

Раздраженно, царевна скомкала шапку, сердито двинулась к стойке под напором новой партии оголодавших путников… и тут ее осенило.

А если приборчик указывал не на старичка, а на того, кто сидит напротив него?

Напротив, стиснутый между старшим внуком и корпулентным обладателем мерина, сидел, уткнувшись длинным носом в тощую книжку с аляповатыми картинками, печальный коробейник.

Серафима с сомнением окинула его оценивающим взором.

Конечно, с ее Иванушкой его роднила только страсть к чтению в любом месте и положении, но ведь даже такое незначительное нечто лучше, чем совсем ничего!

Обогнув старательно перепинывающихся под столом и шкодно при этом хихикающих старших мальчишек, царевна остановилась за спиной книгочея и исподтишка глянула на стрелку.

Попадание.

Для исключения погрешности она сделала шаг к крестьянину и снова покосилась на прибор — стрелка упорствовала в изначальном решении.

Обескураженная, она замерла, почти не дыша, за тощей сутулой спиной.

Значит, Иван — это он?

И что теперь делать?

Обнять, поцеловать, огреть книжкой по кумполу?

Серафима наклонилась над оттопыренным ухом коробейника, еле выглядывающим из спутанных зарослей давно не стриженой прически, и нерешительно прошептала:

— Иван?..

— Что?.. — встрепенулся и растеряно закрутил головой коробейник с видом человека, внезапно и грубо вырванного из объятий сладчайших грез. — Кто?.. Где?..

— Иванушка? — всё еще не веря себе, ему, прибору, и вообще никому, неуверенно повторила царевна. — Это… ты?

К ней медленно повернулось худое небритое удивленное лицо.

— Ну, я…

— Ваня…

— Рассказывай, парубок. Что ты хотел? Книжку? Лубок? Ниток клубок? Шелку? Иголку? Из кости полку? — привычно заговорил рекламными стихами бродячий продавец, безразлично глядя куда-то мимо царевны. — Тебе прямой сейчас товар показать, или подождешь, пока червячка Хромой Иван заморит? А то я ведь полдня по распутице тащился, оголодал, как зверь лесной. Кишка кишке бьет по башке, можно сказать.

— Иван… Ты меня не узнаешь?.. — панически чувствуя всеми фибрами души, что предприятие ее проваливается на глазах, и чем дальше, тем глубже, всё же не сдавалась царевна, и в иллюстрацию своих слов повернула физиономию в полупрофиль, в профиль, потом снова в анфас. — Узнаешь?..