Наталья Столярова - Дмитрий Русский

— Нет. Просто шел.

— Да, с городом тебе знакомиться, конечно, надо. Только не в учебные часы. Ковчайск — город непростой. Я бы даже сказал — странный город…

Петр Семёнович замолчал, закрыл журнал и вышел из класса.

Возле крыльца Митяя ждали близнецы. Они подскакивали рядом и перебивали друг друга:

— Ты дрался вчера! Мы видели.

— Это за нами Машка бежала в парк.

— Вечно нас караулит!

— А мы и сегодня от неё удрали! Видели, что Семёныч тебя в классе оставил…

— Как будто домой пошли…

— А сами сюда…

Они потянули его в сторону:

— Здесь пойдем! Прямо к дому.

— На этой улице — собаки злые. А с тобой не страшно.

— Здорово ты этому Длинному поддал!

— А Машка, она вечно дерётся…

— Со всеми.

— Только Ванечку обожает, тихушника…

— А Борис скоро умрет…

— У него болезнь какая-то кожная.

— Он немой. И всё с Линой, она его понимает…

— Ёська у неё один раз камешек украл. Такой — с дыркой. Куриный бог называется.

— Так Борис ему чуть шею не свернул.

— Ёську мама Ира сильно любит.

— А он противный. Кусается, гадит, ещё и матерится.

— Папа Гоша чуть не сгорел, когда его из пожара спасал.

Митяй спросил:

— Страшно было?

— Да ну! Весело! Баллон как рванет! Будто салют!

Митяй посомневался, но все-таки задал вопрос:

— А на велосипеде кто ездит?

— Линка, наверное…

— Но ведь она в коляске?

— А велик только у неё. На Новый год спонсоры подарили.

— Почему ей?

— Дак, это спонсоры и придумали.

— Записки Деду Морозу. Чтобы каждый написал, что хочет.

— Я может, самолет настоящий хочу. Ну, написали мы…

— Кто-то и велик этот дурацкий захотел.

— А записки перепутали.

— Ага! И велик — Линке!

— Прикольно вышло!

— И вообще у нас весело.

— Тебе понравится.

— Мы ведь все приёмные.

— У папы Гоши с мамой Ирой свой был сын, но он давно умер.

— Утонул.

— Вот они и берут чужих…

На улице назревал какой-то шум. За ними ещё от школы увязалась та самая собачонка. Сейчас она жалась к ногам Митяя, а из-за заборов лаяли и рвались с цепей здоровенные псы. Стукнула калитка, на улицу выскочила тётка, замотанная в шаль:

— Опять тут шляетесь! Сколько раз говорила, чтобы вас, шпаны приютской, здесь духу не было!

Ей вторил мужик из соседнего двора:

— Валите отсюда! От греха подальше!

Собаки зверели всё больше. Митяй оторопел и приостановился: в глазах близняшек он неожиданно увидел самый настоящий восторг.

Он схватил их за руки и быстро свернул на соседнюю улицу.

— Зачем здесь ходите? Другой дороги нет?

— А ты чего, испугался?

— Вот дурачьё!

Митяй прибавил шаг, близнецы еле успевали за ним и молчали уже до самого дома. Впрочем, идти до него оставалось минуты три.

— Ого!

— Снова да ладом! — Толя с Элей прыгали на останках снеговика.

— А мы его опять!

— Вот прямо щас и слепим!

Митяй ухватил одного из них за рукав. Кого, интересно? Шапки одинаковые: вязаные, серые. А куртки — чёрные. И синие джинсы, заправленные в кожаные полусапожки. Специально так одеваются, что ли?

— Не надо снеговика, я сказал! Постройте крепость. В снежки будем играть.

— Ага! Здорово!

— А большую строить?

— Да на сколько сил хватит. Такую и стройте.

Вечером он решился поговорить с Машей.

— Ты знаешь, что-то сегодня со мной произошло… Иду в школу, попадаю на какую-то улицу… Шёл десять минут, а на самом деле — четыре часа.

— Здесь такое бывает.

— А можно туда…ещё раз?

— Тебе, наверное, можно.

Она направилась в комнату девочек. Лина сидела за столом. Повернула голову, улыбнулась.

— Как ты, Дима?

— Нормально.

Маша открыла тумбочку, достала белый тканевый мешочек.

— Митяй, пошли.

— Почему ты меня так назвала?

— Потому что ты — Митяй. Это ведь так?

— Так.

Они поднялись на второй этаж. Маша подошла к встроенному шкафу в торце длинного коридора.

— Смотри. Раз, два, три…

Она отсчитала от шкафа семь шагов. Развязала мешочек, достала какие-то колосья. Их оказалось тоже семь. Пучок перевязан красной ниткой.

— Здесь, прямо у нас — выход туда. В то место, где ты был утром. Слушай меня. Ночью, после двенадцати, выйдешь сюда. Через каждый шаг к этому шкафу ты положишь по зерну из каждого колоса. Слова запомни, записывать их нельзя.

Через первый злак не преступит враг.

Второй злак поразгонит мрак.

Третий злак мне подарит знак.

Силу-мудрость даст мне четвертый злак.

Пятый злак мне укажет путь.

А шестой не даст мне в воде тонуть.

Злак седьмой кольцом обернет меня

Против медных труб, синего огня.

— И помни: не оборачивайся! Время там идёт по-другому, так что к утру ты вернёшься, сколько бы не находился в том городе. Пойдёшь сегодня?

— Да.

На первом этаже, в столовой, висели часы с кукушкой. Она прокричала двенадцать раз. Митяй вынул из каждого колоса по зерну и вышел в коридор. Это было похоже на какую-то чертовщину. Мозг отказывался верить, но Митяй точно помнил свои ощущения в том, ином городе. И почему-то чувствовал, что должен попасть туда непременно.

Он всё сделал так, как велела Маша. На пятом шаге нестерпимо потянуло обернуться. Ему показалось, что все двери за спиной — открылись. И смотрит с недоумением Георгий, подталкивают друг друга близнецы, а Ваня машет ему рукой. Но вспомнил: нельзя! Два шага вперед… Открыл шкаф. Ещё шаг — и понял, что стоит на той же улице, где был сегодня утром.

Но сейчас здесь лето! И полно людей. Они идут, улыбаются, смеются. Промчался мимо мальчишка на самокате. И почему-то показал язык. Куда идти?

Велосипедист подъехал сзади.

— Садись на багажник. Скорее, спешу.

И нажал на звонок: динь-динь-трень…

Митяй сел. Мальчику лет двенадцать. Тёмные волосы, недавняя стрижка. Спина худая и очень прямая. В седле велосипеда держится уверенно и быстро крутит педали. Подвёз его только до поворота. Митяй спрыгнул, протянул пацану руку:

— Митяй.

— Я знаю. Тимур.

И уехал. Куда дальше? Митяй шагнул за поворот и остановился перед навесом открытого кафе. Где-то он видел такое… За столиком в углу сидел мужчина. В приветственном жесте он поднял руку. Митяй медленно двинулся к нему.

— Зарком?!

Тот встал, притянул Митяя к себе и обнял. От него почему-то пахло лесом и полем. И будто чуть — лимоном. «Это такой одеколон» — догадался Митяй. И был Зарком в той же рубашке, полосатом галстуке и тёмном костюме. Только всё новенькое, с иголочки, и сидело как-то ладно и модно.