Булыга Сергей - Ведьмино отродье

Идет! Чуть слышно хлюпают шаги… И еще слышен его голос; да, точно, это он! Идет и напевает. В чужой стране. Каков наглец! Рыжий вскочил…

Да, это он, тот самый южак. Значит, догонщики его не взяли, не учуяли — как прежде не учуял его и ты и допустил его в поселок, а потом…

Но и южак хорош! Теперь он подошел уже настолько близко, что Рыжий явственно слышал, как он самодовольно, с шумом втягивал воздух — и не чуял опасности! Да, значит, старики правы, когда говорят, что узкий лоб — это не зря, это…

Ого! А это еще что? Южак вдруг резко выпрямился и встал на задние лапы, а передние сунул в кусты, порылся ими там, потом крепко во что-то вцепился — и выволок из-под ветвей толстенное, остроконечное с обеих сторон бревно, сел в него… Точнее, сел в просторное, широкое дупло, кем-то старательно выгрызенное в верхней части бревна, взял в передние лапы длинный еловый шест, оттолкнулся им от берега… и поплыл по реке! Рыжий, забыв об осторожности, встал во весь рост, но враг не замечал его — он плыл. Невероятно! Много чего болтали старики об узколобых, но чтоб вот так, играючи, они могли управлять рекой — об этом не было и речи!.. Но хватит рассуждать. Скорей! И Рыжий бросился вдоль берега — к обрыву, к ивам; только бы успеть!

Успел. Взобрался по склоненному над водой стволу, скользнул в листву, устроился среди ветвей и затаил дыхание. Под ним, едва шурша на перекате, текла река.

А вот и враг. Плывет, сидя в дупле. Поет вполголоса. Все ближе. Ближе…

— Р-ра! — радостно выдохнул Рыжий и прыгнул вниз, на южака. — Р-ра! Р-ра! — и стал его душить. Колючая веревка на горле врага теперь уже не мешала ему; Рыжий вцепился чуть ниже. — Р-ра!..

И вдруг — удар ему! Передней лапой под дых! Рыжий взвыл, подскочил… Удар! Еще один! Солнце распухло, лопнуло в его глазах; Рыжий упал и потерял сознание…

…Когда он наконец очнулся, уже вечерело. По небу быстро плыли грозовые облака. Южак сидел на заднем конце бревна, держал в передних лапах шест и с любопытством поглядывал на Рыжего. Рыжий зажмурился. Р-ра! Проваляться целый день! И где? Под пастью у врага! Да если бы он только захотел, он бы давно разодрал тебя в мелкие клочья и в реку побросал, рыбам скормил. Ох-хо-хо-хо!..

— Эй! — негромко окликнул южак. — Рыжий! Ты жив?

Рыжий смущенно засопел, открыл глаза. Южак, склонив голову набок, беззлобно наблюдал за ним. Потом сказал:

— Прости, так получилось. Они убили бы тебя, вот я и забрал тебя с собой. А здесь, в моей стране, тебя уже никто не тронет.

Как?! Рыжий подскочил…

Да, точно, Леса не было! Зато река стала намного шире; по низким берегам там-сям виднелись заросли рогоза, а дальше, насколько хватало глаз, расстилалась Равнина, то есть голое лысое поле, пустая, гиблая земля. Р-ра! Р-ра! Рыжий, забыв об осторожности, ступил на край бревна — бревно качнулось, зачерпнуло краем воду…

— Ты что?! — вскричал южак. — Полегче! Ар-р!

Рыжий поспешно сел и ощетинился. Потом, немного успокоившись, спросил:

— А… долго мы вот так вот плывем?

— Достаточно. А что?

— Так, ничего.

И Рыжий медленно осел, а после лег на дно бревна и вновь зажмурился. Достаточно! Чего? И кому? Если судить по брюху, так ты уже дня два, никак не меньше, ничего не ел… и провалялся падалью под узколобой пастью, а та тебя не тронула. Невероятно! Ибо как по нашим, также и по их законам, всегда должно быть так: пойманного в Лесу южака немедленно убивают, но также и рык, забежавший на Равнину, тоже прекрасно знает, что здесь ему ни от кого не будет пощады. Да, только так! Потому что мы и они — это заклятые, непримиримые враги. Навеки. А ведь когда-то были одним Лесным Народом! Это потом уже, спасаясь от суровых зим, трусливые предки узколобых бежали на Равнину и поселились там, среди сурков и полевых мышей, и стали строить там себе гнезда, как птицы, стали свинов пасти, стали ходить на задних лапах…

Ну, это нет! Про лапы это зря, такого просто не может быть! То есть можно, конечно, иногда вставать на задние лапы, когда ты к тянешься к чему-нибудь, расположенному очень высоко. Кроме того, не стану спорить, можно даже некоторое время идти только на них, когда тебе нужно подкрасться — все это да, это можно, так иногда бывает даже несколько удобнее. Но вот чтобы всегда, везде ходить только на них, на задних лапах тут старики, конечно, привирают. И это они делают для того, чтобы еще больше высмеять наших заклятых врагов, еще сильнее унизить их, чтобы потом…

Ну, и так далее. Такие тогда были мысли. А время шло, солнце все ниже и ниже склонялось к горизонту. Бревно, влекомое течением, едва покачивалось на волнах. Южак, казалось, задремал. Рыжий сидел, наполовину отвернувшись от него, и мрачно смотрел на воду. Южак, так думал он, подлый лжец! И наглец! Вначале он опозорил его перед племенем, а после заманил к реке, а вот теперь и вовсе везет неизвестно куда. Так встань же, Рыжий! Р-ра! Вцепись в него! Ну! Ну!..

Но Рыжий все сидел, не шевелясь, и тяжело дышал. А что! Три раза он уже пытался было встать… но почему-то так и не смог этого сделать, лапы не слушались его. Он и кричать даже не мог. Он и… Р-ра! Что это с тобой? Да что ты, околдован, что ли? Или, быть может, все намного проще, и кровь есть кровь, и вот время пришло, и в тебе действительно проснулся тот, о ком столько болтали соплеменники, кем попрекал тебя Вожак… Но это ложь! Ты чистокровный рык! И, более того, ты лучший из них всех, ибо, отмеченный Луной, ты в нужный срок войдешь в ее святилище…

В святилище? Луны? А где теперь она, эта Луна? Ведь ты же теперь не у себя в Лесу, а у них на Равнине, а здесь, у них, как это всем известно, Луны нет никогда бывает, она здесь не светит, они о ней вообще ни имеют никакого понятия! Ибо она — это только для вас, храбрых рыков, для ее любимых и преданных детей, а для врагов нет ничего!

Подумав так, Рыжий нахмурился и посмотрел по сторонам, потом на южака. Тот как почуял — тотчас встрепенулся, открыл глаза, спросил:

— Ну что, может, пристанем?

Рыжий молчал. Тогда южак едва заметно усмехнулся, встал во весь рост, на задних лапах, перехватил шест поудобнее и начал ловко подгребать им к берегу. Солнце склонилось уже совсем низко. Приближались сумерки.

Глава четвертая — ОДИН-ИЗ-НАС

Общими усилиями они вытащили бревно на берег и остановились отдышаться. Хотя, если по совести, то запыхался один только Рыжий. И это совсем неудивительно, потому что так долго стоять на одних только задних лапах и при этом еще толкать передними такую тяжесть, как это толстенное, набрякшее в воде бревно, — такого ему еще отродясь не приходилось. Рыжий, правда, довольно быстро к этому приспособился, да и южак молчал, не насмехался над ним, когда у него, особенно поначалу, то одно, то другое не ладилось. Но вот, наконец, дело сделано, так что теперь надо поскорее отдышаться да опуститься бы на все четыре…