Аларик (СИ) - Генрих Эдуардович Маринычев
— Я и не обижаться? Да что вы, как можно, — заявил я с обидой. Не обижайся? Ха — да я был просто зол!
— Я все понимаю, да. Все понимаю, поверь, — заверил меня старик. — Но и ты их пойми — у них есть причины не доверять зельеварам.
— Речь о зельеваре, что был у вас до меня? — вспомнил про обвинения я.
— Да, — согласился староста.
— И что? Что такого он успел натворить? Перепутал разные снадобья? Дал кому-то слабительное вместо средства от насморка? Продал слабое средство по цене дорогого? Обрюхатил чью-то невесту? Сбил телегой ребенка? Пьяным песни орал?
Я продолжал говорить разные обидные вещи. Умом-то я понимал, что разговаривать со старостой так нельзя. Тем более мне, человеку пришлому. Но мой разум затуманила жгучая обида, и я хотел справедливости. Самой обычной правды. Почему это местным можно меня охаивать, а я в ответ молчать? Я — зельевар, а не шут гороховый. Нельзя нас так оскорблять.
— Нет, ничего такого, — покачал старик головой.
— Тогда что он такого наделал? — прямо спросил я его.
— Что? Хм…Так просто и не ответишь, — уклончиво ответил он мне. — Господин Тория, наш прошлый зельевар, проработал у нас очень долго времени — целых пятнадцать лет, — начал он издалека.
— Пятнадцать?
— Да.
Пятнадцать лет это очень долгий срок. Очень достойный срок для такой работы. Он означает, что зельевар и местные действительно хорошо ладили и, если так можно сказать, срослись между собой.
— Вначале между нашей деревней и этим зельеваром не было никаких разногласий: люди просили зелья, и он им их создавал. Если у него не было какого-нибудь зелья, то он шел за травами в лес, а потом их готовил. На ярмарках он тоже показывал себя хорошо: цену не заламывал, покупателям не грубил. Подати с продажи зелий всегда платил исправно и ничего не утаивал. Характер у него был спокойный, покладистый: с мужчинами он не спорил, женщин не обижал, крепким спиртным не баловался и никогда не буянил.
Хорошая рекомендация. Дай боги и обо мне когда-то вот так вот скажут.
— Однако в последний год он сильно поменялся, — продолжал историю староста.
— Поменялся?
— Да. Стал хмур, раздражителен и совсем не весел. А потом он и вовсе начал чудить: потравил своими зельями и снадобьями несколько человек.
— Прямо таки потравил? — не сразу поверил я. Чтоб зельевар мог учудить такое? Такого быть не может!
— Именно так — потравил.
— Всерьез потравил?
— Всерьез! До жара, рвоты и судорог.
Ого! Жар, рвота и судороги. Если все дошло до таких симптомов… Но отравить одного человека — это куда ни шло. Всякое в жизни бывает. Но если он довел до такого нескольких человек… Хм — это и правда, звучит очень подозрительно.
— И вы его осудили? — попробовал догадаться я.
— Нет.
— Почему?
— Потому что он умер, — с серьезным видом объявил старейшина.
— Как умер? — От изумления у меня распахнулись глаза.
— А вот так вот — умер. По необъяснимым причинам, — пожал плечами староста.
— По необъяснимым причинам? Что значит — по необъяснимым? — засомневался я. — У любой смерти всегда бывает причина.
— Обычно оно так и бывает. Но — не в этот раз.
Странно все это. Очень и очень странно.
— Хорошо — вы не смогли разобраться в причинах его смерти. Но, если в деревне умирает гильдейский зельевар, его смерть должны расследовать другие зельевары из гильдии. К вам должен был приехать сам господин Бельдигус и два старших зельевара…
— Само собой! Как только я прознал, что зельевар Тория умер, я сразу же известил об этом самого главу гильдии. Господин Бельдигус приехал к нам с несколькими людьми. Они тщательно осмотрели давно холодное тело, но так и не смогли докопаться до истины: один говорил, то его хватил удар, другой — что разбилось сердце.
— А господин Бельдигус?
— Господин Бельдигус считал, что зельевар отравился.
Вот это да? Три зельевара и три разных диагноза. Странно. И, правда, странно.
— Так вот, — снова продолжил старейшина. — После того случая у наших жителей и родилась неприязнь к зельеварам. Одни из них стали ненавидеть зельеваров за что, что они сильно пострадали от его лечения.
— Вот как?
— Да. Многие тогда очень сильно намучились. К тому же, им потом пришлось потратиться на других врачевателей. А поскольку народ у нас в основном небогатый, и лишней монеты почти ни у кого нет, их неприязнь возросла вдвойне.
Что ж — это я понимаю.
— Другие же испугались его внезапной смерти.
— Испугались? Почему?
— Обычно проштрафившегося зельевара ждет суровое наказание. А Тория взял и умер, словно таким образом он избежал наказания. Обманул закон и предстоящий суд.
— Хм… — Странное рассуждение. Хотя, кто знает, какое наказание за это преступленье положено? Может смерть действительно таки лучше?
— Ну, а часть людей… Часть сельчан стала держаться мысли, что отравление наших жителей было частью какого-то мрачного плана. Черного плана Тории. И что его смерть — это лишь отсрочка. Что он придет и доведет свой план до конца. Может не сам, а руками другого целителя. Например — тем зельеваром, что станет ему на смену.
Что? Чего? Что это досужие вымыслы? Это же просто бред!
— Но вы же в это не верите? — искренне возмутился я.
— Я? Не верю, — заверил меня старейшина. — И стараюсь разуверить в этом других людей.
От такого заверения у меня сразу стало легче на сердце. Если мне верит староста, то это уже немало.
— И правильно делаете, — поддержал я его. — Честное слово, я никому не собираюсь мстить за зельевара Торию, — заявил я ему. — Мало того — до сегодняшнего дня я даже не знал о существовании этого человека.
— Знаю. И охотно верю, — легко согласился тот. — Но одно дело — я, а другое — остальные жители. За прошедшие пять лет затаившиеся боль, обида и подозрения никуда не делись, а с твоим приходом вновь выплеснулись наружу. И с удвоенной силой. Вот ты и хлебнул эту гадость самым полным глотком.
Да — хлебнул, так хлебнул. И еще хлебну, я в этом не сомневался.
— Но я же не виноват. Я ничего не делал, чтоб меня невзлюбили! — вновь возмутился я.
Мое возмущение казалось мне справедливым. Ведь провожая меня в дорогу, отец дал мне всего одно напутствие.
— Жизнь зельевара проста, как флакон для зелья. Делаешь хорошие зелья — почет тебе от людей. Не делаешь — стыд и позор. Поэтому лучше старайся, и все у тебя будет прекрасно.
Стараться. Да — я готов стараться. И я готов отвечать за свои ошибки.
