Kagami - Лики зазеркалья

Так и не разобравшись в себе и тянущем за душу дискомфорте, я отправилась на кухню. Девчонки уже занесли и разложили по местам все продукты.

Я всегда любила готовить. Когда-то, когда у меня еще была семья, а друзья не расползлись по всему миру, мы собирались по выходным, веселились, играли в какие-то глупые, но смешные игры, устраивали карнавалы и, разумеется, накрывали столы. Каждый изгалялся, как мог, но все почему-то больше всего любили мою стряпню. Тогда я открыла для себя, что даже простые оладьи, приготовленные с любовью, могут стать шедевром кулинарии.

Потом это все кончилось. На протяжении многих лет я каждую субботу готовила не то, что мне хочется, а то, что надо, работая, как автомат, не получая удовольствия ни от процесса, ни от результата. Да и какое тут может быть удовольствие? Инсулин провоцирует прибавку веса, а если я при своем росте в 176 см позволю себе, хоть чуть-чуть, поправится, сердце будет просто не в состоянии качать кровь по такому объему. Поэтому мне давно пришлось отказаться от всего вкусного, но калорийного. А то, что не калорийно, как правило, вкусно не бывает.

Но сегодня все было по-другому. Очень скоро я поняла, что стараюсь не только и не столько для себя. Я готовила ужин на двоих. Ужин для Энгиона.

Пообщавшись со своим семейством, я аккуратно накрыла стол. Все выглядело на диво красиво и аппетитно. Так не накрывают ужин одинокие пожилые женщины. Так накрывают только женщины влюбленные. Марта, ты рехнулась. "Ну, и ладно!" — ответила я сама себе, зажгла свечи и погасила свет. Полюбовалась на свое творение, а потом сходила в ванную и принесла оттуда зеркало. Прислонила его к стенке холодильника и долго смотрела на свое отражение. Энгион так и не пришел. Даже не пытался.

Битый час я гоняла по тарелке салат. Потом взгляд упал на стенные часы, и я обнаружила, что уже опаздываю с уколом. Решительно водворив зеркало на место, я зажгла свет и насильно впихнула в себя хоть какую-то еду. Хватит витать в облаках! Надо делом заняться.

И только тут я поняла, что так раздражало меня целый день. Я была одна. Совсем одна. В моем сознании не толпились нетерпеливые посетители, ожидающие, когда же я, наконец, начну рисовать.

И на меня навалилось одиночество.

А в воскресенье все началось по новой. С самого утра. До прихода девочек я успела нарисовать три портрета, а проводив их, уже не выпускала альбома их рук.

Я словно наверстывала упущенное в субботу время. И я чувствовала себя виноватой перед ними за то, что поддалась навеянному Энгионом романтическому безумию.

Всю неделю я опять рисовала. Мариф посмеивался, а Лунный Фанатик отпускал колкие комментарии в инете, но лично в наш отдел не совался и разгонов не устраивал.

А потом опять была суббота, и я говорила с Энгионом.

"Марта! Моя прекрасная Марта!"

"Энгион…"

"Я скучал по тебе, моя Серебряная леди. А ты?"

"А я… Я была занята, Энгион. Я рисовала".

"Опять портреты?"

"Ты знаешь?"

"Конечно. Я многое о тебе знаю, моя Марта! Я вижу в этих портретах твою душу".

"Видишь?"

"Почему ты рисуешь только портреты?"

"А я больше ничего не умею. Они… они сами приходят. Чем дальше — тем больше".

Мне было странно говорить с ним об этом. Странно и неприятно.

"Еще бы они не приходили! Теперь когда…"

"Когда что?"

"Не важно. Почему ты не рисуешь пейзажи, Марта?"

"Пейзажи?", — я засмеялась: "Боюсь, в исполнении бывшего архитектора они будут несколько кубистичны".

"А ты попробуй. Ты видишь за гранью миров моих соплеменников. А если ты увидишь сам мир…"

"Твоих соплеменников? Они реальны, Энгион?"

" Разумеется, они реальны! Но что тебе до них, моя Серебряная леди? Ты причиняешь мне боль, Марта. Ты думаешь о них, а не обо мне".

"Я думаю о тебе, Энгион. Но и них я не могу не думать. А почему ты ни разу не пришел? Если бы я могла увидеть тебя…"

"Марта, Марта! Тебе не надо видеть меня. Следуй зову сердца, попробуй нарисовать сам мир".

"Зачем, Энгион?"

"Ты не понимаешь собственной силы. Если ты увидишь мир, ты сможешь нарисовать проход".

"Проход?.."

"Проход, Марта, проход! Боюсь, мне не под силу вторая попытка. А вот тебе…"

"Но почему ты сам ни разу не пришел мне позировать, Энгион?"

Он не ответил. Он ушел.

Я снова осталась одна на весь день. Они даже не пытались постучаться ко мне, словно отдали этот день полностью на откуп Энгиону.

А вечер получился пустым и тоскливым. После разговора с Аней мне было совершенно нечего делать.

Я тупо побегала по каналам телевизора, но ничего, кроме раздражения ни фильмы, ни передачи у меня не вызывали.

Я перебрала несколько книг, пытаясь читать, но даже обожаемые "Хроники Амбера" не захватывали.

Полчаса я просидела на кухне перед чистым листом альбома, с зажатым в руке карандашом. Я подумала, а не нарисовать ли мне пейзаж, но увидеть его так и не смогла. Перед мысленным взором почему-то вставал бесконечно длинный, увешанный то ли картинами, то ли зеркалами коридор. Рисовать его я посчитала глупым.

Наконец, я сдалась, ушла в спальню (она же кабинет), включила компьютер и допоздна общалась с народом на форумах.

Следующие шесть недель пролетели в безумной гонке, как две капли воды похожие одна на другую. С воскресенье по пятницу я рисовала, как заведенная, выкладывая, иногда, по двадцать рисунков в день. А в субботу приходил Энгион. Я так и не увидела его, но слушая этот бархатный, завораживающий голос, влюблялась все сильней. И я дорожила этим нелепым чувством. Я цеплялась за него, как за последнюю ниточку, связывающую меня с ушедшей молодостью. Оно пленяло меня, даря наивную убежденность, что жизнь может начаться заново даже в пятьдесят семь.

И все же, каждое воскресенье я с не меньшим энтузиазмом возвращалась к своим моделям. И с каждым днем все больше убеждалась, что я им зачем-то нужна.

А Энгион все просил нарисовать пейзаж его мира.

Я разрывалась между этими двумя привязанностями. Подсознательно я понимала, что они антагонистичны друг другу. Но мои ласковые, веселые и грустные, старые и юные, и такие благодарные (я знала это!) модели наполняли мою жизнь смыслом. А низкий, сочащийся магией сексуальности голос эльфа дарил последнюю надежду.

А потом настала суббота, когда Энгион со мной не заговорил.

Я простояла минут двадцать у зеркального новостроя, ожидая услышать ставший наркотиком голос. Потом медленно побрела в салон.

Инга подновила мою "эльфийскую" прическу. Похоже, ее уже тянуло провести на моей голове новый эксперимент, но я была непреклонна. Я еще не была готова расстаться со своими иллюзиями.