Людмила Музыка - Сын герцога

В полдень отряд остановился на короткий привал, чтобы дать лошадям немного передохнуть. Все-таки степняки взяли очень высокий темп. Конечно, их лошади были привычны и к более долгим переходам, но не стоило лишний раз загонять животных.

О лошадях во время привала заботился Хор. Он первым соскочил на землю, и сразу же перехватил повод лошади Лара. А когда эльф попытался забрать его, то получил в ответ такой удивленный взгляд, что у него просто опустились руки. Словно он только что оскорбил мальчишку в лучших чувствах, а не попытался заняться своими привычными обязанностями.

Потом Хор увел лошадей. А Лар с недоумением оглянулся на Джая, которому никак не удавалось побороть рвущийся из него смех. Причем выражение лица у эльфа при этом было точно таким же, как и у Хора несколько мгновений назад.

Это стало последней каплей, и Джай расхохотался уже в полный голос. И в этот момент ему было все равно, что несколько стоящих неподалеку степняков обернулись и с удивлением посмотрели на него. Он смеялся легко и свободно, как не смеялся уже давно. Потому что с очень похожим выражением лица Лар смотрел на него два года назад, когда впервые увидел Джая, пытающегося навести порядок в своей комнате. Потом таких моментов было много, но этот особенно запомнился сыну герцога.

И теперь эльф сам смог побывать на его месте.

А еще Джай подумал о том, что ни за что не расскажет Лару о причине своего смеха. Даже если тот обидится на него всерьез. Впрочем, эльф совершенно не умел обижаться. Вот и теперь сын герцога ощущал только его удивление, к которому примешивались нотки любопытства и обеспокоенности.

К тому моменту, когда вернулся Хор, Джай уже успокоился. Поэтому смог подавить очередную улыбку, и вежливо поблагодарить мальчишку за принесенную им еду. Обед был очень кстати, учитывая, что завтрак они с Ларом благополучно прогуляли, когда провожали солдат.

Они ехали весь день до заката. И Джай уже начал подумывать о том, что Хейт вообще не собирался останавливаться на ночлег. Когда прозвучал долгожданный сигнал, и колонна замедлила движение.

Только когда юноша, наконец, слез с лошади, он почувствовал, как устал за этот день. Не меньше, чем после вчерашнего боя. Джай думал, что за последнюю декаду, проведенную в седле, он уже «вошел в ритм». Но оказалось, что это совсем не так.

Степняки, привыкшие месяцами не вылезать из седла, целый день держали высокий темп. И они не собирались делать никаких скидок для своих гостей. Джай старался не подавать виду, как он устал, хотя бы из гордости. И пока они ехали, это ему еще удавалось. Но стоило ему вылезти из седла и взяться за вещи, как усталость навалилась на него с новой силой.

Оглядевшись по сторонам, он понял, что степняки не собираются устраивать лагерь. Они просто подкатили телеги друг к другу. Вокруг них разожгли несколько костров, и воины стали устраиваться на ночлег. Они расстилали соху (короткие шкуры, которые заменяли им одеяла) прямо на земле. И Джай порадовался тому, что последние пару дней не было дождя. Потому что в отличие от этих шкур, их собственные одеяла очень даже промокали.

На то, чтобы устроиться на ночлег потребовалось совсем немного времени.

А потом Джай, наконец, смог растянуться на своем одеяле. И в этот момент его совершенно не волновало то, что ему придется провести ночь под открытым небом, и спать прямо на земле. Главное, что ему больше не нужно было трястись в седле, постоянно заставляя себя держать спину прямо.

Рядом с ним устраивался на своем одеяле Лар. И по его немного замедленным движениям, сын герцога понял, что эльф тоже очень устал. Этот день вымотал их обоих.

На следующий день Джай проснулся последним.

Вчера вечером его память решила преподать ему очередной урок (первый за всю прошедшую декаду). Но заклинание огненного кольца оказалось ужасно длинным и отвратительно нудным. И теперь у него болела голова.

Он еще не успел толком проснуться, как Лар сразу же сунул ему в руки тарелку с завтраком.

– Нужно спешить, милорд,– сказал он,– все уже почти собрались.

– Похоже, рэм Хейт очень торопится,– пробормотал Джай, пытаясь справиться с головной болью.

Лар только кивнул в ответ. Потом Хор привел лошадей (это начинало входить в привычку). Но, уже взявшись за седло, Джай неожиданно заметил короткую алую ленточку, вплетенную в гриву его лошади. Возможно, если бы у него перед глазами до сих пор не плясали алые искры, он ни за что не обратил бы на нее внимания. На первый взгляд ленточка казалась совершенно обыкновенной, но когда Джай коснулся ее, она засветилась в его руках.

– Не нужно снимать оберег, тэм Джай,– неожиданно сказал Хор.

Весь прошлый день мальчишка не проронил ни одного слова, а тут вдруг решил заговорить.

– Оберег?– переспросил сын герцога.

– Он защищает от неприятностей в дороге,– пожал плечами степняк с таким видом, как будто говорил самые очевидные вещи. И Джаю ничего не оставалось, кроме как оставить лоскуток на том же месте, где он его нашел, и взобраться в седло. Потом во время езды он присмотрелся к лошадям степняков, и заметил, что у большинства были такие же обереги. И Джай подумал о том, что кое-какие рассказы о Хаганате все-таки были преувеличением.

Еще на первых занятиях мастер Риам рассказывал Джаю о природе магии. Тогда ученик мало понял из его рассказа. Теория магии совершенно не интересовала его, и он слишком невнимательно слушал своего учителя. Зато кое-что показалось ему любопытным. В том числе новость о том, что магия действовала не на всей территории материка. Например, проклятые земли были закрыты для магов (впрочем, как и для всех остальных людей). Многие заклинания не действовали в Ванаане. А на землях Хаганата магия не действовала вообще.

Вот почему степнякам так долго удавалось сохранять свои границы. А императорам приходилось морочить себе голову, выискивая компромиссы на переговорах с очередным хаганом.

Но после утреннего открытия, Джай засомневался в том, что рассказывал ему мастер Риам. Потому что для людей, которые совершенно не признавали магию, у степняков ее было слишком много.

Несмотря на скорость, с которой передвигался отряд, к вечеру стало ясно, что в этот день они не успеют пересечь границу с Хаганатом. И Хейт приказал разбить лагерь.

У Джая весь день болела голова, и ему никак не удавалось ни унять эту боль, ни отгородиться от нее. Казалось, что где-то за его правым ухом поселился пульсирующий огненный шар, реагирующий на каждый громкий звук, на каждое неосторожное движение.

К вечеру он так измучился, что его раздражало уже все на свете: слишком громкое ржание лошадей, скрип колес, сосредоточенные лица степняков, сочувствующие взгляды Лара, которые к концу дня превратились в откровенно обеспокоенные. Джай едва сдерживался, чтобы не наорать на него.