Марина и Сергей Дяченко - Стократ

Он подошел и остановился напротив Норы. Наклонился, так что его морщинистое лицо оказалось напротив ее белого, как прогоревший пепел, лица.

– Девочка, – сказал он. – Ты храбрая. Но я не собираюсь мучить твоего брата или наказывать его. Я хочу его кое-чему научить.

И, больше ни слова не говоря, он взял за руку Филина и вышел во двор. Там стояла невесть откуда взявшаяся огромная лошадь, Лесной Царь вскочил верхом и взял Филина к себе в седло. Нора успела перехватить последний взгляд брата – поверх свирепой конской головы, усталый безнадежный взгляд.

Потом Царь ускакал, и ворота сами открылись перед ним.

Весной начали расти деревья.

Они пробирались сквозь камни, поднимались посреди поля, вырастали во дворах. Совершенно обыкновенные дубы, березы, клены, ясени, – они росли с необыкновенной быстротой.

Тем временем с северо-востока доносились слухи: Железные Братья одно за другим прибирали к рукам мелкие княжества Выемки. И, как и было предсказано, к отцу стали ездить гонцы.

Первый же разговор Нора подслушала. После того, как забрали Филина, у нее появилась привычка – подолгу сидеть на одном месте, глядя перед собой и развлекая себя мечтами. А чтобы никто не помешал, не погнал гулять, вышивать, учиться, – она забивалась в укромные темные уголки.

И вот она сидела под столом в обеденном зале, и скатерть свисала до пола. Ножки стола были похожи на деревья. Нора мечтала о том, как поскачет в Лес и встретит там Филина. И уж на этот раз возьмет с кухни два куска пирога, два кувшина молока, два леденца и две головки сыра, – не забудет о брате, все возьмет на двоих…

Открылась дверь и загрохотали шаги, непривычно тяжелые.

– Барон велел ждать здесь, – продребезжал голос управителя.

– Барону следует быть повежливее с посланцем Железного Братства, – рявкнул незнакомый голос.

– Барон сейчас придет, – управитель не дрогнул перед грубостью незнакомца. – Ждите здесь.

Нора замерла, понимая, что выйти сейчас из-под стола – невозможно, а если ее здесь найдут, настанет конец света.

Почти сразу вошел отец. Он заговорил с посланцем подчеркнуто равнодушно – без гнева и уж конечно без страха:

– Нет, я не могу признать верховную власть Братьев. Договора не будет.

– Ты не удержишь суверенитет, барон, – отозвался посланец с угрозой в голосе. – Не признаешь по-хорошему – придется сдаваться по-плохому…

– Я не собираюсь держать суверенитет, – отозвался отец после короткой паузы. – Мой сын в Лесу. Лес на моей земле.

– Идиот, – посланец внезапно охрип. – Идиот, предатель… Ты представляешь, чем тебе придется платить Лесу?!

– Я заплачу.

– Заплатят все люди!

– Что же делать, – сказал отец шепотом. – За то, чтобы жили твои дети, всегда приходится платить.

После того, как посланец ушел, и после того, как отец поднялся к себе, и когда стемнело, – Нора сидела под столом, обхватив руками колени, воображая, что внешнего мира нет, а есть только лес из столовых ножек и белые складки скатерти до пола. Когда она вышла, ноги ее затекли до полной нечувствительности. В тот день ужинали порознь – отец не вышел к столу, как обычно.

– Мама, – спросила Нора, – чем мы будем платить Лесу?

– Временем, девочка. Но Лесной Царь пообещал, что много с нас не возьмет…

Мать замолчала, чтобы Нора не услышала слез в ее голосе. С тех пор, как забрали Филина, она плакала каждый день.

Осенью опали листья, их оказалось столько, что телеги не могли проехать по улицам города. Приходилось бросать любую работу и убирать листья. Они горели долго, жарко и бездымно. В огне на каждом листке проступали письмена. Их нельзя было прочитать – они были написаны на чужом языке и быстро исчезали.

Весной выросли новые деревья, и в баронстве почти не осталось открытого неба. Деревья росли вдоль полей, оставляя людям пашни, но оставляя с явной неохотой. Деревья обступили огороды, леса сделались непролазными. На дрова шли елки и сосны – всем было известно, что деревья, пришедшие из Леса, бывают только лиственными.

На пятый год край изменился полностью. Вдоль каждой улицы стояли стволы почти вплотную друг к другу, и ветки образовывали арку над головами.

Норе исполнилось семнадцать.

Однажды осенью, когда желтыми листьями были завалены все закоулки двора и даже комнаты, – ворота открылись сами собой, и во двор въехали два всадника. Дом вздрогнул от подвала до флюгеров на крыше.

Филин соскочил с лошади. Он был выше Норы на голову, худой, жилистый, загорелый. Нора замерла, не решаясь подойти – брат казался ей чужим. В нем появилось что-то от Лесного Царя, который возникал непонятно откуда и, конечно же, не был человеком.

Филин поприветствовал мать и отца. Поцеловал руку Норе – первый раз в жизни. Она смотрела на него с растущей тоской – еще вчера она верила, что брат вернется. Но вернулся, кажется, не брат.

– Я не войду в дом, – сказал Лесной Царь. – Мое обещание исполнено. Филин знает, что делать, если я вам понадоблюсь.

И он ускакал.

Ночью, когда все необходимые разговоры, тяжелые разговоры, семейные разговоры остались позади, Филин поднялся в бывшую детскую комнату. Нора сидела у стола и играла мельницей – любимой игрушкой, и на маленькие лопасти лилась вода, сонно журча, отражая огонь свечи.

Филин принес два куска пирога. Нора увидела их и заплакала. Филин обнял ее, крепко, как ей мечталось.

– Я был деревом пять лет, – сказал он с коротким смешком. – Пять лет я рос и мечтал, как вернусь и войду в нашу комнату.

– Зачем? Чему он научил тебя? Чему можно научить человека, который стал деревом?!

– Многому, – Филин приподнял уголки губ, но не весело, а скорее зловеще. – Многому, сестренка.

Он потянул за шнурок, и сверху опустилась, как парус, карта Обитаемого Мира.

– Как все быстро меняется, – пробормотал Филин, глядя на карту. – Раньше, кажется, Мир не менялся так быстро. Видишь, карта устарела – на ней обозначено наше баронство. А теперь мы Лес, сестренка, и я наместник Леса.

– Ты? А отец?!

Филин снова ее обнял. Она все поняла и заплакала.

Стократ никогда не забирался так далеко на восток. В последний раз он приходил в предместья Оврага три года назад. Тогда в город не пускали без пропуска, люди боялись повышать голос и оглядывались каждую секунду, будто ждали удара кнутом. Почти все носили железные браслеты с парой звеньев цепи, символом их рабства. В таверне шепотом рассказывали о Железных Братьях, установивших власть над этой землей и продвигавшихся дальше на северо-восток.