Робин Хобб - Лесной маг

Вокруг костров собрались детишки, двое младенцев ревели у ног своей бабушки. Она не обращала никакого внимания на их плач. Три девочки лет семи-восьми играли в какую-то игру с камешками и линиями, нарисованными на земле. Их лица были грязными, а косы напоминали лохматые светлые веревки. Единственный мальчик лет тринадцати сидел в стороне от всех и сердито уставился на нас, когда мы приблизились. Я задумался, как ему удалось выжить и что с ним будет в селении, где живут одни старухи и дети.

Когда мы спешились, все вокруг замерли, бросив дела. Дюрил снял седельные сумки и перекинул через плечо.

— Иди за мной и не шуми, — велел он мне. — Ни на кого не смотри.

Я повиновался. Все вокруг пялились на мое тело, и я начал краснеть, но старательно избегал встречаться с ними взглядом. Дюрил подошел к пожилой женщине и ее плачущим внукам и заговорил на джиндобе, торговом языке равнин.

— Я принес тебе мясо.

Он опустил седельные сумки на землю и открыл их. Достал кусок грудинки, завернутый в марлю, и протянул ей. У нее дернулись губы, а вместе с ними и подбородок. Затем она подняла на него голубые глаза.

— Мне нечем его резать, — сказала она.

Не колеблясь, Дюрил расстегнул ремень, снял с него нож в ножнах и протянул ей. Она долго смотрела на предложенный дар, словно взвешивала, что выиграет и что потеряет, если его возьмет. Мальчик подошел поближе и внимательно следил за сделкой. Потом он что-то быстро сказал на кидона, в ответ она лишь махнула рукой, как будто отбросив что-то в сторону. Он явно рассердился, но промолчал, когда она взяла у сержанта нож. Повернувшись к сидевшей рядом женщине, она отдала их ей.

— Нарежь мясо и приготовь для детей, — распорядилась она.

Затем с трудом поднялась на ноги, переступила через малышей, так и не переставших плакать, повернулась и зашла в палатку. Мы последовали за ней.

Это была серая холщовая военная палатка, длинная и широкая, с боковыми стенами. Внутри оказалось сумрачно и душно. С одной стороны были расстелены армейские одеяла, служащие постелями, с другой стояло несколько бочонков с сухарями, бочка с зерном и деревянный ящик с вялой и проросшей картошкой. А рядом с этой милостыней виднелись следы их прежней жизни. Оловянные и жестяные котлы для приготовления пищи, горшки и тарелки из обожженной глины и свернутые постели с обычным для кидона узором.

В боковой стенке палатки они прорезали дверцу. Женщина развязала пришитые к ней шнуры, державшие ее закрытой, и села рядом с маленьким прямоугольником света и свежего воздуха. Чуть замешкавшись, сержант Дюрил сел напротив, лицом к ней, а я — рядом с ним.

— Ты принес его? — спросила женщина.

Я посчитал было платой кусок грудинки, но, видимо, мясо потребовалось лишь для виду. Сержант засунул руку под рубашку, вытащил кошель, раскрыл его и достал из него предмет, который я помнил с детства. Я видел его всего лишь раз, но забыть так и не смог. На ладони сержанта лежало потемневшее и сморщенное ухо. Женщина, не колеблясь, взяла его.

Она поднесла его к свету, потом к глазам и принялась пристально разглядывать. Я удивился, когда она его понюхала, но постарался скрыть отвращение. Я знал эту историю. Однажды в пылу юности сержант Дюрил взял в качестве трофея ухо убитого им воина. В той же стычке он получил шрам и лишился значительной части собственного уха. Однажды он сказал мне, что стыдится своего поступка и, будь это в его силах, хотел бы все исправить. Но поскольку он не мог вернуть ухо для достойных похорон тела, посчитал, что выбросить его будет неправильно. Наверное, наконец он нашел способ от него избавиться. Женщина сжала ухо в руке и задумчиво на него уставилась. Затем, приняв какое-то решение, кивнула, встала и подошла к входу в палатку. Что-то выкрикнула — имя, как мне показалось, — и, когда подошел мальчик, быстро с ним заговорила. Он что-то возразил, но она дала ему пощечину, которая положила конец спорам. Он посмотрел на нас.

— Я сейчас вас отвезу, — только и сказал он на джиндобе.

К тому времени, как мы сели на лошадей, он уже выезжал из лагеря на своем талди. Нам пришлось пришпорить коней, чтобы его нагнать. Мальчик не оглядывался посмотреть, едем ли мы за ним, и не произнес больше ни слова. Он направился в сторону от реки и лагеря, к неровной местности, где равнина уступает место плоскогорьям. Ударив талди коленями, юный кидона пустил его галопом. Если он и следовал по какой-то тропе, я не смог этого заметить, но он ни разу не замешкался, выбирая путь, пока вел нас вперед. Когда тени стали длиннее, я засомневался в разумности нашего предприятия.

— Куда мы направляемся? — наконец спросил я сержанта Дюрила.

— Увидеться с Девара, — кратко ответил он.

Его ответ ударил меня, как один из маленьких камешков, которые сержант бросал из засады, когда я был мальчишкой.

— Это невозможно. Отец сделал все, что мог, чтобы найти Девара, после того как тот приволок меня домой. Его нигде не оказалось, и кидона не знали, куда он подевался и что с ним сталось.

Сержант Дюрил пожал плечами.

— Они врали. Тогда Девара стал для них чем-то вроде героя из-за того, что он сделал с сыном твоего отца. Однако его слава быстро потускнела, и сейчас у Девара трудные времена. Та женщина из деревни поверила мне, когда я сказал, что верну ей ухо ее брата, если она отдаст нам Девара.

Я некоторое время ехал в потрясенном молчании.

— А как ты узнал, что это ухо ее брата? — наконец спросил я.

— Никак. Но оно может им быть. Я предоставил решать ей самой.

Мы последовали за мальчиком в узкое ущелье с крутыми стенами, отличное место для засады, и по спине у меня пробежали мурашки. Талди заметно нас опередил и начал подниматься по узкой тропе на склоне скалы. Мне пришлось натянуть поводья Гордеца и пропустить сержанта вперед. Я все больше и больше сомневался в нашем предприятии. Если мальчик ведет нас в другой лагерь кидона, ничего хорошего нас не ждет. Но сержант Дюрил был совершенно спокоен, хотя и держался настороже. Я старался подражать ему.

Тропа снова резко свернула, и нашим лошадям пришлось непросто, но затем земля неожиданно сделалась ровной. Мы добрались до длинного, узкого уступа на скале. Как только мы с Дюрилом убрались с его дороги, мальчик молча развернул талди и направился назад по тропе. Перед нами стояла залатанная палатка, рядом с которой была сложена аккуратная поленница. Почерневший чайник висел на треноге над маленьким бездымным костром. Я почуял запах варящегося кролика. Девара стоял и смотрел на нас без следа удивления на лице. Он давно нас увидел. Подобраться к его убежищу незаметно было нельзя.