Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Штольц Евгения

— Я думал над этим, Него, и сейчас думаю, но наш мир — это мир мужчин. Люди привыкли видеть своим повелителем мужчину.

— А как же история Вериатели Грозной, вдовы короля Гаиврара?

Граф едва улыбнулся, вспомнив имя, данное Уильямом своей демонице.

— Это исключение из правил. И не сравнивай ее и Йеву. Вериатель скорее была воином в юбке, нежели женщиной: хитрой, целеустремленной, властной. Да и кончила она весьма плохо, об этом не рассказывают в балладах, но я-то помню связанную с ней историю.

— И все-таки мне кажется, что вы недооцениваете свою дочь…

Филипп с теплотой посмотрел на своего управителя и улыбнулся так, как улыбается старик ребенку, который сказал что-то очень наивное.

— Быть может, друг мой, быть может… Но мне кажется, что она будет куда более счастлива в качестве любящей жены для мужа и матери для своих детей. Я не хочу лишать ее этого, — медленно сказал он, откинулся на спинку кушетки и прикрыл глаза. — Может быть, я и ошибаюсь… Эх, как же мне не хватает старины Гиффарда, который точно дал бы мне дельный совет. Он это умел.

— У вас теперь есть Уильям, — пошутил управитель и тихо рассмеялся.

— Да, молодой рыбак, — усмехнулся граф.

— Вы решили, что будете делать с ним?

— Пока в раздумьях. В целом он производит приятное впечатление. Если будет вести себя хорошо, то сдержу свое обещание и переведу его в гостевую комнату на верхнем этаже.

— А если плохо?

— Ну… Признаюсь, не хотелось бы иметь дело с кельпи. Тогда придется заковать его в кандалы, швырнуть в подвал, а потом окольными путями, чтобы рядом не было воды, отвезти, оголодавшего и слабого, на суд. Хотя такой путь будет в несколько раз длиннее и много опаснее. Все-таки я надеюсь, что все сложится хорошо. Но…

Граф задумался, открыл глаза и посмотрел в потолок.

— Но пока нельзя его кормить досыта. Пусть постоянно пребывает в состоянии полуголода, чтобы я смог с ним легко справиться. Если оправдает мое доверие, то отведу его в тюрьмы, чтобы наелся, а там уже в верхние комнаты. Посмотрим, Него, посмотрим…

Филипп снова прикрыл глаза и мысленно прокрутил в голове весь долгий разговор с Уильямом. Он пытался понять, чем мог быть интересен обычный рыбак архимагу из Нор’Алтела.

В это время Уильям тоже лежал с прикрытыми глазами и слушал реку, шумевшую глубоко в расщелине. Она напоминала ему Офурт… Осушив новый кувшин, который принесли взамен выпитого графом, он провалился в сладкую полудрему. В этом состоянии он размышлял о том, как долго пробудет в Брасо-Дэнто, что за суд его ждет и куда же заведет его судьба. Еще три недели назад он и представить не мог, что вся его жизнь пойдет под откос, а сам он покинет родные Вардцы и станет скитаться по лесам, подобно загнанному зверю.

Он еще так мало пожил, еще меньше сделал, но туманное будущее уже пугало его. Единственной поддержкой в этой зыбкости настоящего стал граф Филипп фон де Тастемара, который дал ему кров, пищу и, что самое главное, надежду. Уильям чувствовал благодарность к этому могущественному властителю, который выслушал всю его историю и принял ее, не осудив за совершенное.

Раны под бинтами теперь болели куда меньше, и после выпитой крови тело налилось силой, а в душе воцарилось умиротворение.

Постепенно опьянение охватило его целиком, убаюкало, и стало казаться, будто лежит он около родной Белой Ниви в гамаке. Он вспоминал, как порой в погожий день приносил свой льняник, крепил к двум соснам и качался в нем в обнимку с Вериателью. Иногда эта безобразница забиралась в гамак, положив свои ножки на грудь Уильяму, а сама устраивалась в его ногах. А еще Уиллу вспоминалась Лина. Эти две девушки смешались в его сонном сознании. И чудилось ему, что сначала Лина скакала вокруг него в сандалиях, а потом уже Вериатель надевала ему на голову венок у дома бабушки Удды и жарко целовала в губы. Снилась ему и матушка, которая каким-то чудом исцелилась и теперь радостно возилась с новорожденным внуком, сыном Малика и Шароши…

Так Уильям и проспал до самого утра. С рассветом, когда солнце прорезало яркими лучами серую мглу, лязгнул засов. Рыбак все еще продолжал спать. Йева тихо вошла в узилище, посмотрела на его умиротворенное лицо, на сложенные у груди руки, прислушалась к спокойному дыханию. Если бы она принесла лишь кувшин, то не стала бы беспокоить Уилла. Но в руках она держала небольшой таз с теплой водой, в котором, как в водяной бане, стоял кувшин со свежей кровью. А в суме, перекинутой через ее плечо, лежали перевязочный материал и целебные мази.

Она поставила таз, подошла к рыбаку и коснулась его плеча кончиками пальцев.

— Уильям, — тихонько позвала она.

А ему продолжала сниться Вериатель. Будто сидит он на берегу Сонного озера с ней в обнимку, а она улыбается и зовет его по имени.

— Уильям… — уже более настойчиво повторила Йева. «В какой же глубокий сон он провалился», — подумала она и слегка потрясла его рукой.

Он открыл глаза, наблюдая над собой расплывчатый силуэт, пока не понял, что перед ним не Вериателюшка, а дочь графа и сам он лежит в темнице, а не на берегу горной речушки. Тогда он резко сел и виновато посмотрел, улыбнувшись.

— Извините, не слышал, как вы вошли.

— Крепко же вы спали. Хорошие ли сны вам снились?

— Да, впервые за несколько недель.

— Это хорошо. А теперь снимите рубаху и закатайте штанину левой… нет, правой ноги… Мне нужно смыть старую мазь, чтобы свежая впиталась лучше, — и снова перебинтовать.

Уильям послушно исполнил просьбу, закатал одну штанину, оголив икру со следом собачьего укуса. Тогда Йева сняла бинты и, намочив тряпицу, принялась смывать смоляную мазь. Когда рядом не было ни отца, ни управителя, она почувствовала себя смущенно, робко. Не найдя глазами среди принесенных вещей обещанной книги, рыбак вежливо промолчал, хотя и расстроился.

— Уильям, может, вы встанете и повернетесь спиной? Так будет удобнее, — попросила она.

Он покорно встал.

— Спасибо, — сказала Йева и покраснела, разглядывая его.

— Это вам спасибо. Если бы вы не спасли меня, я бы уже был мертв.

— Мы иначе не могли… Знаете, Гиффард был нашим другом, практически членом семьи. Так что это долг отца — помочь вам. А теперь повернитесь, я обработаю раны на груди.

Уильям развернулся, и она зарделась еще больше — он возвышался над ней почти на голову. Хотя поначалу и не замечалось в нем этой рослости, но сейчас Йева поняла, как сильно он сутулился от ран и перенесенных горестей.

— А каким был Гиффард? — неожиданно спросил рыбак.

— Ну… Он был чудным, странным, непохожим на других старейшин. Но очень хорошим. Гиффард меня на плечах носил, когда я была маленькой, вырезал из дерева кораблики, лошадей и даже один раз подарил настоящий деревянный замок. Крохотный, правда, размером с детскую ладошку.

— Что означает «старейшина»?

— А коннетабль вам не рассказывал?

— Нет, — мотнул Уилл головой, наблюдая сверху, как раскрасневшаяся девушка, окунув пальцы в черную мазь, наносит ее на раны.

— Ну, старейшина — это… Это другой вампир, гораздо сильнее, живучее, чем обычные. У нас верят, что старейшины были рождены из кровавых обрядов, как союз вампира и высшего демона Граго… Так говорят легенды. А как на самом деле… вам лучше спросить у моего отца, потому что он говорит, что зачастую наши верования надуманны.

— А вы разве не старейшина?

— Нет-нет! Мы с братом обыкновенные вампиры. Только отец наш, Филипп, такой.

— Получается, у старейшин рождаются обыкновенные вампиры? Тогда при чем здесь вурдалачье племя, которым, со слов Гиффарда, управлял граф Хейм Вайр? — Уильям ничего не понимал.

— Вурдалачье племя связано с нами, но лишь отчасти. Вурдалаки — это низшие демоны, которые по разуму близки к зверью. Заселяют леса и горы… Особенно облюбовали ваш Офурт — да вы и сами все знаете. А от них, по легендам, и произошли вампиры. Но мы стоим на порядок выше вурдалаков, живем среди людей и рождаемся от союза двух вампиров. В младенчестве питаемся молоком матери, а после переходим на человеческую кровь, реже на кровь животных. Лучше исцеляемся, не боимся болезней… Разве что есть пара опасных вампирских хворей. Ну и в целом мы сильнее и крепче…