Вениамин Шехтман - Инклюз

Я обратно побежал, остановил своих, сказал, что собаки, что нельзя дальше. Стал вокруг бегать, искать, где спать. Место нашел, где не найдут. Плохое место: щель в земле, сверху если кто схватит, непонятно, что делать. Стали спать не все сразу. Сперва один не спит, слушает, потом другой. Я, когда не спал, про лысых думал. Женщин у них много, женщины странные. Когда мясо делили, они ссорились, даже били друг друга. Наши так не делают. Очень редко. Это понятно, это потому, что лысые злые. Но они и смеялись много. Громко. Наши редко смеются. Смеяться хорошо, смеются, когда приятно. Лысые смеялись, когда мясо брали. Мясо дают — хорошо. И смеялись, когда одна другую за шею схватила, но упала сама и вторую повалила. Это не хорошо, неприятно такое смотреть.

Утром Пырр обернулся лаской, побежал на лысых смотреть. Когда пришел, сказал, что они все мясо жарят и приносят много дров, складывают большой костер. Не зажигают его, только складывают дрова. Пырр такого большого костра никогда не видел, не понимает зачем. Думает, хотят целиком того зверя приволочь и целиком жарить. Лысых много, но столько им не съесть.

Когда снова ночь настала, мы втроем обернулись лисами и подкрались к лысым. Про собак мы знали, боялись их разбудить. Только собаки не спали. Никто у лысых не спал. Они большой костер зажгли, такой большой, что все далеко видно. Мясо ели, какие-то корни ели, грибы ели. Потом долбленку принесли, оттуда пили и стали плясать и кричать. Красиво кричать. Одни коротко, громко кричат и по пустой долбленке бьют, другие воют, женщины визжат. Много лысых пляшет и кричит сразу. Очень странно смотреть, когда много пляшут. У нас один пляшет — все смотрят. Потом другой пляшет. А лысые не смотрят, все скачут, все руками машут, трясутся. Очень быстро пляшут. Некоторые падают. Еще долбленку принесли, они снова из нее пили, снова кричали.

Браа обернулся человеком, сказал, что надо сейчас женщин украсть, пока они в темноту не видят совсем, и пока собаки вокруг них бегают, мясо подбирают.

Мы хотели сделать, как он сказал, но стали думать, как женщину нести. Все же оберачивались — ни у кого шкуры нет, чтобы ей голову завязать. Пырр хотел побежать за шкурой, но остался. Стал смотреть, как один лысый к голове сайгачьи рога привязал, а лицо косульим тазом закрыл. Женщины его стали трогать руками, а руки в охре и в киновари с жиром. Он весь стал яркий и везде ладони. Рогатый к костру вышел, стал прыгать и кричать громче всех. Все тоже покричали, а потом замолчали. Сели на землю, а он прыгал и махал палкой. Потом к нему один лысый вышел. Рогатый вокруг него прыгал, кричал на него, шипел, извивался. Лысый сперва раскачиваться стал, а потом затрясся. Рогатый его палкой ударил, и лысый обернулся. Обернулся большой змеей, такой не бывает. Толще ноги и шею раздувает, делает плоской. Раскачивается и шипит. Нет таких змей.

Все лысые обрадовались, стали кричать. Рогатый другого лысого привел, долго вокруг ходил, на четвереньках ползал, пыхтел. Этот лысый обернулся медведем. Красным медведем, большим, как лось. На задние ноги встал, стал со змеей плясать. Плясал и ревел, как сразу много медведей ревут.

Потом другие лысые оборачиваться стали. Все звери у них не настоящие. Слишком большие. Очень страшно. Мы испугались и вернулись туда в щель, где ждали. Зажгли наверху маленький огонь, чтобы не так страшно, до рассвета спать не могли, боялись.

Утром Браа боялся, но пошел смотреть лысых. Сказал неправильных зверей нет, есть только лысые, и все спят. Собаки не спят, ходят, берут еду, там много осталось. Браа обратно ушел. Днем пришел, сказал: "Проснулись лысые". Много мужчин болеет. А женщины куда-то идти хотят. А он спать станет, устал очень.

Он спал, Пырр с ним сидел, а я пошел смотреть, куда женщины пойдут. Они взяли палки без наконечников, и пошли ковырять землю, выкапывать корни. Лысые любят есть корни. С ними двое мужчин пошло, не очень сильных, молодых.

Я своим сказал, надо сейчас женщин брать. Мы подкрались, стали смотреть на них. Они все дальше от других лысых уходили.

Браа сказал, что надо брать такую, у которой ребенок за плечом. Он вырастет, будет думать, что он не лысый, а человек. А Пырр сказал, что ему мать расскажет, и он вырастет злым. А я сказал, что гадатель не говорил, чтобы брали детей, только про женщин говорил.

Таких две было. Одна старая, не годится. Браа обрадовался, он лысую не хотел. Только у меня лысая будет, только одна без ребенка и не старая. Пырр обернулся лаской, стал бегать вокруг лысых мужчин. Один смотрел на него и смеялся, другой стал кидать камни. Пырр отбежал, мужчины за ним пошли, оба стали камни кидать и копьями тыкать, смеяться. Про женщин забыли. Когда они в овраг спустились, Браа медведем обернулся, побежал на женщин. Они испугались, стали кричать, побежали. Браа лысую без ребенка догнал и плечом ударил, повалил. Сам остальных погнал. Я к лысой подбежал, придавил. Накинул шкуру на голову и завязкой шею обвязал. Потом другой шкурой всю обмотал, завязал. Лысая совсем легкая. Я бежал с ней, с нашими копьями и не уставал. Потом меня Браа и Пырр догнали. Шкурой, которую Браа надевал, я лысую обернул. Браа мою хотел, но я не отдал. У него своего меха много, ему без шкуры проще. Он подумал, сказал да, проще.

Мы стали бежать, по очереди лысую несли, чтобы не уставать. А потом снег пошел. А мы еще не далеко убежали. Мы испугались, что лысые нас легко найдут, не пошли сразу к нашим, повернули. Бежали до реки, вошли в нее. Очень холодно, река глубокая, глубже колена. Браа хотел ждать в реке, когда снег перестанет идти и растает. Я сказал: нельзя. Снег может долго идти. Надо по реке идти, на тот берег перейти, но не здесь. Там, где отсюда не видно. Лысые не поймут, куда мы делись. Мы так сделали, и побежали очень быстро, потому что очень замерзли.

Но лысые бегают быстрее нас. Те двое, что с женщинами были, поняли, куда лысая пропала, поняли, как мы реку перешли, догнали нас.

Я лысую Пырру отдал, он побежал, а мы с Браа копья лысым показали. Они закричали, один бросил копье в Браа. Мы копья не кидаем, удивились. Но Браа уклонился, потом побежал копье поднимать. Там наконечник хороший, Браа думал, может, не сломался. Лысые увидели, что Браа побежал, решили, что мы испугались. Молодые не знают про нас. Тот, у которого копье было, подбежал ко мне близко и кинул копье. Я не ожидал, думал ткнет, не смог бы уклониться. Он плохо кинул. Копье меня не ранило, попало в шкуру, а шкура большая. Он думал в этом месте я, а там только шкура. Я его быстро ударил копьем и убил, шею пробил. А Браа услышал, что за ним бегут, обернулся медведем и ударил лысого лапой. Тот упал, Браа его еще раз ударил, убил.

С такими, как мы, обернувшимися, не дерутся. Потому что то, что убил обернувшись, надо съесть. Иначе не сможешь больше в этом звере охотиться. А людей есть невкусно, неприятно. Они как мы, как будто почти своего ешь. Лысые на нас не так похожи, Браа от лысого мяса набрал, взял себе его копье. Хорошо, что они нас догнали, у нас никакой еды, а до наших без отдыха не дойдешь. Мы, пока совсем не устали, бежали. Тогда нашли, где ночевать, маленький костер зажгли без дыма. Поели, и спать стали. Лысая тоже поела. Не знаю, едят лысые своих, или нет. Она не видела, откуда мясо.